Пока Эвиан оглядывался на заросли, кто-то дотронулся до его плеча. Он вздрогнул. На секунду показалось, что это Муза вышел из темноты и положил свою ладонь, как он это делал раньше. Но рядом шагала Тайра. Она, потрепав мальчика по плечу, посоветовала поджечь заросли и заявила, что сама готова атаковать, как только появится возможность. И тут же спереди послышался недовольный голос Морфикуса. Он говорил о жителях деревни, которые останутся без урожая, если поджечь кусты. Возможно, он был прав, Эвиану самому и в голову не пришло волноваться о каких-то неизвестных жителях, когда стоял вопрос о жизни Музы да и его собственной. Другое дело, что огонь мог не только напугать ящера, но и навредить Музе.
Тайра с Морфикусом ушли вперед. Эвиан ещё раз оглянулся. Крики смолкли. Давящая тишина сковала дорогу. Эвиан вдруг услышал собственное тяжелое дыхание, сердце бешено стучало, отдаваясь в уши. Он с ужасом заметил, шевеление в зарослях. "Муза?" - блеснула отчаянная надежда. Но на Музу это было непохоже. В мгновение ока существо обогнало и Эвиана и его спутников. И выскочило на дорогу, преградив путь. На землю упало что-то по звуку напоминающее мешок с песком. Эвиан медленно поравнялся с Тайрой и замер. На земле лежало тело Музы. Ночь скрыла от мальчика детали, но он заметил, как среди черноты в некоторых местах белеют оголенные кости. Эта картина с безжизненным распростертым телом ярко впечаталась в сознание. Больше не осталось ничего. Одна пустота.
Эвиан поднял взгляд на оскалившегося ящера. Бежать было некуда. Тот хищно оглядывал своих будущих жертв, сверкая желтыми глазами. Эвиан смотрел в эти глаза. Мальчик даже не думал о победе над зверем. Он был уверен, что его не одолеть. Он только хотел исполнить то, о чем сказал Муза - попасть в браслет на ноге. И по возможности выжить, утащив тело Музы с собой. Для этого нужно было, чтобы Мбгага ещё помедлил прежде, чем напасть. В секунду, когда Эвиану показалось, будто ящер смотрит на него, с губ сорвался шёпот:
- Усни, - мальчик постарался применить заклятие Сна.
Он надеялся, что раз Муза считал зверя разумным, то значит он может быть уязвим к ментальной магии. Кроме того рядом была Тайра с арбалетом наготове. Мальчик не спешил атаковать первым, давая ей время, чтобы выстрелить. После чего сам отправил огненный шар, целясь ящеру в правую ногу, независимо от того, получилось ли временно обездвижить его или нет.

Автор - Нира О’Берн.

Рехста была абсолютно уверена в собственной готовности принять смерть. Пусть и бесславную, пусть и в чужой земле - но чего еще она, в конце-то концов, заслуживала? Чем она лучше сотен своих сестер по оружию, отдавших свои жизни в полях Алани и под Цералин?
Цералинка прикрыла глаза в ожидании смертельного удара. "Кто живет с мечом, тот от меча и умирает", - отрешенно подумала она, все еще пребывая в своем возвышенном безразличии к происходящему. - "Моя судьба, возможно, предрешилась, когда я записалась под знамена Ляхасас".
Глаза-то она прикрыла, а вот термо выключить была не в состоянии. Потому Рехста очень удивилась, когда стройный хвостато-ушастый силуэт бросился вперед со звонкими, эмоциональными криками. Она никак не ожидала, что странная девушка все-таки вмешается в происходящее.
И еще меньше она ожидала услышать сорвавшиеся с уст девушки слова.
"Она за меня заступается?!"
Рехсту потрясло осознание того, что в миг, когда арахнотавр свою жизнь отринула, кто-то другой решился на защиту этой жизни встать. "Чем вы лучше любого монстра", - повторила она про себя. - "Почему ты это делаешь, почему заступаешься? Я понравилась твоему ребенку?"
Чушь какая! У ребенка не было ни ушей, ни хвоста! Рехста чуть не расхохоталась собственной глупости: незнакомка была не больше человеком, чем она сама, вот и все тут, потому и высказалась! Арахнотавру вдруг жутко захотелось побеседовать с девушкой, объяснить, что никакая Рехста не монстр, а вполне себе разумный представитель высококультурного и развитого народа, рассказать о дивных чертогах и шахтах Цералин, показать, как красиво она умеет сплетать сети...
Что, интересно, там шепчет ей этот бородач? Рехсте вдруг стало жутко интересно. Наверняка выговаривает. Мол, что ж ты делаешь, зачем лезешь, почему вступаешься за это чудище...
А потом все начало происходить как-то очень быстро.
Вокруг ее тонкой, обожженной шеи обвился грубый хлыст. Рывок. Горло сдавило, воздух покинул человеческие легкие, глаза полезли из орбит. Из глотки Рехсты вырвался сдавленный хрип.
"Девушка за меня заступилась, значит, хочет, чтобы я жила".
Рывок. Спина Рехсты выгнулась дугой, руки дернулись к сжимающейся удавке хлыста.
"Мама и Ляхасас хотели бы, чтобы я дралась до конца".
Горло и легкие жгло, словно огнем. Тело не хотело умирать. Ряды паучьих дыхалец на нижней половине тела работали в двойном объеме.
"Не хочу!" - пронеслось в голове молнией. Дохнуть желания не было. Хотелось глотнуть свежего воздуха (и потом - вина), хотелось искупаться, устроиться в тенечке, сплести паутинку, съесть свежего кролика. Хотелось поговорить с хвостатой девушкой и поблагодарить ее. Хотелось встретиться с маленькой девочкой, которая тоже за нее вступилась. Хотелось порвать на куски урода, который захлестнул на ее шее удавку. Да как вообще этот грязный мужлан додумался так унизить благородную дочь Цералин?
"Хорошо, ребята, давайте поиграем".

Получилось очень удобно. Какой-то дурак полез ей под ноги доставать ее эсток. Рехста не думала, что в ней есть еще силы, но прославленная выносливость арахнотавров сыграла свою роль; паучье тело сорвалось с места бегом вперед. Пользуясь термо-чувством, чтобы не промахнуться, она с чувством топнула ногой по запястью пожадничавшего бандита, когда тот только брался за рукоять Жаждущей. Она прекрасно знала по личному опыту, что такой "притоп" дробит людские кости на мелкие кусочки. Рехста догадывалась, что мужчина может потерять равновесие от боли и повалиться ей под задние пары ног, и ими сильно наступать не стала: может, кожу сдерет, или там ребра поломает, но добивать не пыталась.
Когда-то Рехста так топтала в галопе безоружных крестьян, только тогда она не сдерживала себя.
Так как бросилась она вперед, хлыст провис и хватка на ее горле ослабла. Вряд ли державший хлыст бандит ожидал этого маневра, а если и ожидал, то времени действовать у него было не очень много. Рехста чуть привстала на своих длинных ногах - так, чтобы в момент столкновения ее паучья грудина встретилась с грудью мужчины - и сбила его с ног, попутно выдирая из наверняка ослабших рук хлыст.
Вдохнула ("как же хорошо!"). Одну из ног поставила на грудь теперь обезоруженному нападающему ("на место, животное"). Ножа она у него не заметила, но, если таковой имелся в наличии, дотянуться им до ее брюшка он все равно не сможет.
- Лежать!
Хриплый выдох.
Она продолжала следить при помощи термо за тем парнем, которого лишила руки, мысленно окрестив его Жадным. Валяющийся у нее под ногами получил прозвище Наглый, а третий, который со скимитаром, стал Уродом. Именно на Урода и была сейчас обращена большая часть ее пристального внимания.
- А я же давала вам шанс, - выговорила она кое-как. Глотка все еще горела. - Бородатый, скажи ему, чтобы бросил оружие. Можно разобраться без смертей.
И без продолжительной схватки. Рехсту мутило. Надолго ли хватит второго дыхания, пробужденного инстинктом самосохранения, голосами из прошлого и криками хвостатой девушки?

“Навредить? Кажется, паренек понял меня немного неправильно” – склонив голову набок, наблюдая за ухмылкой юноши, подумал скелет, а затем продолжил его с интересом слушать.

- Как же так… Нет, это невозможно. Этого просто не может быть. Мне нельзя, я не могу оставаться здесь, - хрипло прошептал Сир Фортесью.
Череп его медленно опустился вниз, а единственный глаз бешено метался из стороны в сторону. Теперь, когда правда целиком и полностью произнесена вслух, все встало на свои места. Слова и знаки, которые он старался не замечать, события, которых не понимал, все обрело смысл и значение. Но этот долгожданный ответ, истина, открытая ангелом, не принесли душевного спокойствия. Даниел был в полном смятении.
“Моя родина до сих пор в огне и муках, мои заклятые враги все еще губят тысячи жизней. Я должен был продолжать исполнять свой долг, иначе, какой тогда смысл во всем? Смысл в нескончаемых битвах? Смысл столетий существования, лишенного радостей жизни, в этих пыльных, покрытых рубцами костях? Смысл в самом пробуждении, в разуме, что не был подавлен волей мерзкого колдуна? У меня была цель; я был мечом, мстящим за свою страну. Теперь я тут. Чужой, в чуждом мне мире, окружённый чужими мне людьми. Для чего мне теперь существовать... В чем моя цель?”
Все таки, Даниел нашел в себе силы не расклеиваться и дальше перед Леандро. Хотя бы на людях нужно вести себя мужественно и достойно, оправдывать благородный титул. Рыцарь внимал кудрявому молча, не отводя от него своего немигающего взгляда. Лишь изредка, ради приличия, кивал и вставлял многозначительное «Мм…».
- Увлекательная история, вижу, ты многое здесь пережил. Интересное совпадение - мы все чужемирцы, которых те или иные обстоятельства свели вместе. Может быть, это еще одна из особенностей «Мистерии»? – Сир фортескью перевел взгляд с Леандро на последние, уже догорающие доски, придумав способ закончить их беседу.
Будь он в более радостном расположении духа, то с удовольствием поговорил бы с ним еще, но эта новость о новом мире абсолютно выбила его из колеи.
- Сегодня ночью мне предстоит о многом подумать… Позволь еще раз выразить тебе мою глубокую благодарность, более я не смею отнимать время для твоего сна. Тем более, что последние угли скоро догорят. Мне следует сходить и набрать еще дров.
Отряхнув шоссы от песка, Сир Фортескью, встал, по привычке коротко поклонился и спокойным шагом направился к лестнице.

Жрица еще долго витала в своих смутных воспоминаниях, но отчего-то там, на юге, было до противного холодно. Почему? Рыжая морщится, и картинка вдруг сменяется другой. Меж её охально раздвинутых ног, дрябло колыхая складками жира, пристраивался оплывший недоумок, с влажным причмокиванием оставляя склизкую дорожку слюны от стопы к промежности. На мгновение Нире захотелось стиснуться, закрыться так, как только может испуганная, защищающая себя женщина, но дурманящее снадобье лишило жрицу контроля над телом. Оно же лишило её эмоций. Не было никакого прилива ярости. Ни временного ослепления, ни животного страха. Не было даже гнева.
«Однажды я отрежу твои причиндалы и скормлю их козлу. А может, тебе самому – ты же любишь пожрать, выродок?» - абсолютно спокойно подумала ведьма, прежде чем отключилась.

Чародейка неторопливо гуляет в тенистом парке и выходит к темному озерцу, что плескалось о полумесяц плоского каменного берега. Ручеек с журчанием и пеной вливался в него через нагромождение камней, обросших бородами мокрого мха. Пара корявых деревьев простерла над ним свои ветви; тонкие, только что проклюнувшиеся листочки трепетали и шелестели под легким ветерком. Мелкая рябь сверкала на солнце, над поверхностью воды скользили и лениво жужжали насекомые, а рядом с Нирой восторженно щебечет Аеринн, на девятнадцатом году уже носящая под сердцем третьего ребенка. Изредка подтрунивает – тебе, мол, сестрица, тоже пора бы задуматься, часики-то тикают! Рыжая только кисло отмахивается, когда сестра внезапно начинает говорить чужим голосом, и острая боль пронзает Ниру.
Каждая капля крови, каждый мускул, нерв и клетка кожи, казалось, были охвачены пламенем, а на месте живота осталась лишь отвратительная, мерзко пахнущая рана. Если О’Берн не завопила, то только потому, что ей было слишком больно. Когда бывает больно так, сил на крик уже нет. Главное — суметь сделать очередной вдох. Холодный пот мгновенно залил ее лицо и спину. Она боялась даже взглянуть на живот, уверенная, что не увидит там ничего, кроме палёного мяса, и, не выдержав, вновь провалилась в мучительное забытье. На этот раз без сновидений.

Ей снова становится холодно, и это чувство, простое, как табурет, но надежное, как холодная вода, заставляет жрицу очнуться. Долгое время О’Берн не шевелилась, лежа неподвижно на старом тряпье, служившем ей постелью, и пыталась вспомнить. Произошло что-то ужасное... неописуемое словами, и ей хватило одного мгновения, чтобы понять, что она не хочет вспоминать дальше.
Нира находилась на грани воспоминаний, отчаянно желая оставаться за ней, а затем внезапно преодолела ее.
Нагой жирдяй… Слова Цу Дэ… И то раскаленное нечто, оставшееся внутри…
Дрожащими руками рыжая нащупала под одеждой неестественно быстро вздувшийся живот и длинно, отчаянно всхлипнула.
Сколько раз в юности она, ощутив такую же округлость, неслась пить лунный чай, чтобы избавиться от плода? Так часто, что, выйдя замуж, уже не могла зачать, хотя ребёнок прибавил бы вдове львиную долю наследства. Интересно, что бы сказал её бедный муженек, узнай, что теперь Нира понесла не то от слабоумного обрютка, не то от женщины? Эта мысль заставила рыжую истерично расхохотаться.
«И гхыр пойми, что хуже»
В носу защипало, и она громко шмыгнула, а потом вытерла зачесавшиеся от слез глаза истрепанным рукавом. Некогда рыдать о минувшем. Эта девчонка, Сильвара, – как выяснилось, Чистое Пламя, - справилась. О’Берн не могла быть слабее. Она ведь не просто светлая, жнец назвал её жрицей жизни – так как кому, как не ей, должно удастся эту жизнь дать, пусть даже такому выродку?
Жрица закрыла глаза, сосредоточилась и постаралась вновь воззвать к светлым силам, чтобы хоть осветить комнату. Она всё ещё может пробудить их, даже без Грегори. Присцилла смогла. Это будет сложно, но даже если попытка не увенчается успехом, рыжая намеревалась пробовать раз за разом, пока не получится. Иного выхода у неё больше нет.

Арахнотавр Рехста осоловелыми глазами посмотрела на поставленную перед ней кружку, отчаянно пытаясь вспомнить, какая та уже по счету на сегодня.
- Не боишься, что начну буянить? – слегка заплетающимся языком спросила она у трактирщика. Тот хитро улыбнулся:
- Дык смотрите, госпожа, с выпивкой же все от веса зависит. Во мне шесть с половиной пудов и меня только с шестой кружки уносит. А в вас будет пудов пятнадцать, я так думаю, уж вы не обессудьте.
Что-то с этой логикой было не в порядке, но настроения разбираться у Рехсты не было. Благодарно приняв очередную порцию благословенного светлого эля, она отослала трактирщика прочь и вернулась к плетению. Странно, но в полупьяном состоянии она сплетала узорчатую паутину (обычную, не волшебную) лучше, чем будучи трезвой. Полотна получались более смелыми, оригинальными, интересными, и продавались обычно дороже. Если повезёт, то нынешний объект её труда оплатит еще несколько ночей в трактире Эвана. Местечко вшивое, конечно, но выбирать не приходится, если в другие тебя не пускают…
- Брешешь! – раздалось из-за соседнего стола.
Там расположилась компания мужчин и женщин самых разных возрастов, общим числом человек пятнадцать; некоторые стояли. В центре внимания находился седовласый, бородатый старик. Его лицо избороздили глубокие морщины и шрамы, в переменчивом и тусклом свету свечей казавшиеся глубокими каньонами и оврагами. До сих пор Рехста за их разговором не следила, но громкий выкрик привлёк её внимание.
- А ты проверь, - спокойно отозвался старик на удивление глубоким голосом. – Дай мне свой нож, коли нечего стыдиться.
Лысый здоровяк с голым торсом, фыркнув, вынул из-за пояса внушительных размеров нож: темное лезвие, массивная деревянная рукоять. Мужчина воткнул его в столешницу перед стариком. Рехста отхлебнула из кружки и на время отложила полотно.
Старик провел узловатыми пальцами по слегка дрожащему лезвию, потом поднял глаза на лысого и четко произнес:
- Ты используешь его для резьбы по дереву в течение последних семи лет.
Хозяин ножа усмехнулся:
- Ну, об этом легко догадаться, если знаешь, кто я. Ты говоришь, можешь всю историю инструмента по стали прочитать. Вот и читай, скажи мне чего интересного.
- Его подарил тебе твой дядя, когда тебе было четырнадцать. – немедленно отозвался старик. Потом прокашлялся. – Ты заколол им соседскую кошку и тебя на этом так и не поймали. Когда тебе было двадцать четыре, твоя первая жена пыталась тебя им же зарезать, но вот почему – я не знаю. Твоя вторая жена постоянно просит тебя не использовать его одновременно для резьбы, разделки мяса и нарезки овощей, а ты её не слушаешь. Восемь дней назад ты заткнул его себе за пояс и порезал бедро. Там шрам…
Лысый вырвал нож из столешницы. Его лицо исказилось в смеси ужаса и восхищения. Он медленно приспустил штанину, демонстрируя окружающим плохо заживший порез.
Компания загалдела на все лады. Рехста даже не пыталась разобрать, о чем они там все переговаривались, но отдельные слова – вроде “колдовство”, “ну и ну”, и “как же так, Матиас, я не знал, что ты женился дважды!” – проскальзывали. Потом все прекратилось. Высокий, худющий парень протягивал старику наконечник для копья.
- Древко сломалось, вот и ношу с собой, пока не сделаю новое. – дрожаще заявил он. – Что скажешь, старик?
Седовласый принял из его пальцев наконечник и повертел его в руках.
- Ты хороший охотник. – задумчиво произнес он. – Пятьдесят четыре оленя, восемнадцать кабанов…я надеюсь, не один на них ходил? Медведь. Четыре собаки. И скорпион.
Паренек забрал наконечник сразу после слова “скорпион”.
- Вот об этом не знает никто. – улыбнулся он. – Я верю тебе, старик.
Люди вновь принялись спорить, кто же будет следующим, когда трактирщик Эван, перегнувшись через стойку, громогласно крикнул:
- Эй, Рехста, дай ему свой эсток, а?
Арахнотавра оклик застал в процессе глотания. Рехста поперхнулась, зашлась в кашле, выпавшая из руки кружка покатилась по столу.
- Ничего интересного в нем нет, - пролепетала она кое-как заученную ложь. Но отговорка оказалась тщетной: разгоряченная толпа уже подхватила просьбу Эвана. Завсегдатаям было интересно, что же все-таки за зверь поселился в их любимом трактире. И надо бы упереться ногами в землю и отказаться, да вот только никогда Рехста этого не умела. Спустя несколько мгновений Жаждущая, во всем своем великолепии, уже лежала на столе перед стариком. Рехста на всякий приготовилась схватить её и выбежать прочь. Или пустить в ход, там уж как придётся…
Мужчина задумчиво провёл пальцами по клинку и слегка, еле заметно, дернулся, будто обжегся. Пьяный народ не увидел движения, мешковатые одеяния скрыли его от многочисленных глаз, а вот термочувство Рехсты его засекло.
- Ну и ну. – проговорил он задумчиво.
- Что, небось она людей им потыкала, а? – спросил Матиас, щербато улыбаясь.
Рехста зажмурилась. Сердце забилось в учащенном ритме.
- Да уж не в зубах она им ковырялась, это точно, - рассмеялся старик, потом поднял клинок и протянул его обратно Рехсте. По тепловой картинке выражения его лица было не различить, так что арахнотавр приоткрыла глаза. Старик тоже улыбался. Она неуверенно приняла своё оружие, всё еще готовая принять боевую стойку.
- А много убила-то? – с любопытством поинтересовался Матиас.
- Ну, он прошёл через много рук. Его предыдущий владелец убил больше, чем она. – отозвался старик. – Но и она постаралась на славу.
- Так расскажи нам, что ли, о её похождениях?
Пожилой мужчина перестал улыбаться.
- О, там много интересного, - произнёс он и выдержал долгую паузу. В голову Рехсте ударила кровь. “Как только он начнёт говорить о казнях, я пробьюсь к двери и брошусь бежать. По трупам, если придётся”.
- Немало битв прошел этот клинок, - молвил тем временем старик.
- Славных?
- Настоящих. Уродливых, страшных, жарких и кровавых. – продолжал тот. – И негоже о них рассказывать тому, кто их не видел. Матиас, и вы все остальные, я ведь вижу только то, что видел клинок, а боевой меч ничего, кроме крови чужой, не знает. А потому я не посмею забрать честь рассказать историю этого оружия у его владелицы. Уверен, ей куда лучше знакома история, которую вы хотите услышать.
Старик поднял свои ослепительно-голубые глаза на Рехсту и мягко кивнул ей.
От сердца отлегло. Рехста глубоко вздохнула.
- Я плохая рассказчица. – пробормотала она.
- Чем короче рассказ, тем меньше они под него успеют напиться. – подмигнул ей старик. Остальные заулыбались и принялись на все лады подначивать Рехсту начать свой рассказ.
Она и начала. За следующие несколько часов арахнотавр Рехста поведала посетителям трактира Эвана пусть несколько сбивчивую, но красивую историю о великих битвах в Аланском королевстве, в результате которых ей, как солдату проигравшей стороны, пришлось бежать прочь с родины. Её сказание было лаконичным, простым, грубоватым, понятным и, по большей части, лживым, пусть и прошитым белой нитью правды. Не было в нём ни жестоких расправ над пленными, ни пожжённых деревень, ни гор трупов, гнивших на жарком аланском солнце. В одночасье из кровавой палачихи дочь Ряхаше Рудознатчицы превратилась в благородную и храбрую леди-рыцаря.
И когда все закончилось, и люди принялись расходиться, Рехста не удержалась: выпив для храбрости ещё кружечку, она наклонилась к старику и спросила:
- И как у меня вышло?
- Неплохо для сказки на ночь, - улыбнулся старик, собрал свои вещи и пошёл к выходу. У дверей обернулся. – Как видишь, твоя история в твоих руках, Рехста. И у тебя ещё есть время сделать то, о чём ты им рассказала, правдой. Хотя бы в будущем.

Он вошел почти незаметно – на звуки приоткрываемой двери обернулось всего пара человек, да и те вскоре вернулись к своим кружкам. Хорошо. Не хотелось делать свое последнее поприще чересчур театральным. Солнце почти зашло, и его редкие лучи едва просачивались сквозь тусклые окна. Лето направился к самому дальнему столу, неумело волоча левую ногу, успевшую истечь кровью даже через толстый жгут. Жгучая боль продолжает пульсировать даже когда мертвец садится, впрочем, за время попыток добраться до цивилизации он уже привык к этим мучениям.

- Эль, - бросает он подошедшему трактирщику и закрывает лицо рукой.  Голову пронзает резкий противный  разряд, отдающий глаза. Дракон закрывает их, стараясь унять тошноту. Сейчас он чувствует себя отвратительно живым. Через какое то время становится легче и мертвец замечает, что в трактире непривычно тихо, да и людей немного. В основном сидят поодиночке, разве что, небольшая компания прибилась ближе к камину.
- Я не думаю, что это правда. Скорее байка для детишек. В смысле, неужто такая тварь могла родиться от…этого? – доносятся с того стола голоса.
- Да, она стара как мир. Но отличается от остальных тем, что никто не может сказать, правда, это или нет.
- О, отлично, я, что ли один не знаю о чем эта байка?
- Это неудивительно, ты ведь не из здешних мест.

Лето и не заметил, как ему принесли эль – все его внимание было пристегнуто к подозрительной компашке неподалеку, молодой, судя по голосам.

- Грут, расскажи, ты у нас языком чесать – талант!
- Значится так. Была такая легенда типа, об одной влиятельной семейке, которой и принадлежал тот здоровенный замок на горе, - выдержав эффектную паузу начал чей-то низкий голос.
- Сделай тон попроще, а то мы как молокососы у костра, ей богу.
- Ты либо заткнись и слушай, либо вали.

Лето усмехается, отпивает немного эля и сразу бросает кружку как ошпаренный. Проклятая жидкость будто выжигает давно ненужные органы, превращая их всех в раскаленное месиво. В пору бы залить в себя воды литра три, однако мертвец упорно хочет дослушать байку до конца, и посему не двигается с места, стараясь не думать о неприятном бульканье в нутре. Кто-то оборачивается, недоуменно глядя на растекающийся по полу эль и валяющуюся там же посудину, но вслух ничего не произносит. В конце то концов, сколько еще подозрительных фриков повидает данное заведение?

- Члены той семьи мало того что все поголовно были больными ублюдками, так еще и имели одну общую…идею. Короче считали они, что все смерды и грязные крестьяне кроме них. И, значится, портить свою кровь всякой грязью не хотели, а продолжать род было нужно. В общем занимались они там кровосмешением во всю.
- Фу.
- Это да. Но чего только в стенах их замка не происходило: пытки, какие-то опыты с темной магией. Но это все так. Ведь с каждым их новым поколением, детишки становились все уродливей и злее. Ну, вы сами понимаете.  И потомки их детишек оказались еще безумнее, настолько безумнее, что не перестали плодиться даже когда их женщины начали рожать только безобразные комья плоти.

- И двухголовых детей?
- О, сразу видно кто второй раз слушает.
Лето поморщился, мерзкая история не облегчала его отвратительного состояния. Непонятно откуда навалилась усталость, надо будет снять здесь комнату. С такой ногой он все равно далеко не уйдет. Кровь полностью пропитала повязку и теперь капала на деревянный пол, смешиваясь с пролитым элем и древесиной. Нужно было обработать эту чертову незаживающую рану, но трясущиеся как при треморе руки вряд ли бы справились с узлом, который он повязал на жгуте. Нет. Сейчас ему казалось жизненно важным только одно – дослушать байку Грута до конца.

- А потом одна из них родила что-то невообразимое. Какое-то жуткое чудовище. Разрослось оно до нечеловеческих размеров, да и сожрало всю семейку.
- Черт.
Левый глаз вдруг залило какой-то жидкостью, да так резко, что зрачок машинально задернулся вверх как при косоглазии. Лето осторожно коснулся века, чтобы убедится в нехорошей догадке. Все верно. Кровь. Кровь обильной струйкой вытекала из глаза, пачкая левую щеку и шею.
«Что за хрень?» - только и подумал дракон, зажимая обеими ладонями глаз, похоже, только усиливая кровотечение.  И никто не замечает. Никто не видит, что он здесь протекает со всех сторон как дырявая бочка красного вина.

- Говорят оно до сих пор там. Охраняет семейные сокровища, ибо состояние они сколотили знатное. Мало кто отваживается на его поиски, ибо тварь очень любит нападать из засады и сразу наносить смертельный удар, а уж если она тебя укусит…
- То что?! – прошептал кто-то из той компании. Все разом затихли, ожидая ответа. Лето сделал тоже самое, хоть ему и во всю мешали звуки капания крови. На миг вопрос повис в воздухе, так будто любой желающий мог его прочитать.
- Ну, насчет этого разные мнения. Кто-то говорит, что умрешь в страшных муках, кто-то, что руки с ногами отсохнут, кто-то говорит – сойдешь с ума или зрение потеряешь. Но лично мне мой отец рассказывал другое.
- Что? – и снова вопрос плавает в воздухе будто в масле. Лето слышит отдаленную игру на пианино и чье то мелодичное женское пение, хотя подобной музыки в данном трактире отродясь не было. И скрипка. Чертова скрипка бьет по ушам, так сильно что… они тоже кровоточат. Проклятье.
- Один укус – и как говорится: «Добро пожаловать в семью!»
- Не понял.
- И не надо тебе этого понимать.
- Так, а что с сокровищницей? Сколько там денег?
- Нет там ничего, - впервые подает голос Лето, затыкая плащом кровоточащую глазницу. Во рту чувствуется привкус крови. Сколько уже из него вылилось? Литр, два?
- Что? – умудрившаяся услышать его фразу компания поворачивается к дракону. Тут уже даже тень не скроет образовавшуюся под ним красную лужу.
- Говорю, нет там ни хрена. Нет денег. Ничего, - уже громче произносит он и резко обрывается. Кажется, самое важное уже произнесено и тратить воздух впустую нет смысла. Теперь можно и помолчать. Хоть вечность. Мужчины недоуменно переглядываются, кто-то наконец замечает кровь.
- Твою ж налево, - один из молодых людей оборачивается к рассказчику с немым вопросом в глазах, однако тот не менее озадачен.

Но Калипсо больше на них не смотрит. Багрово красным окрашивается уже и второй глаз, ничего не остается кроме как крепко зажмуриться. Не помогает. Тогда мертвец кое-как встает, едва не стукнувшись об стол и его тут же выворачивает. Чем именно, судя по запаху спрашивать, ему не придется. Где-то звучат голоса людей из той самой компании, повстававших со своих мест, дабы поглядеть на сие зрелище. Вот только Калипсо нечего им дать, и дракон грузно падает на пол. Слышны ужасающие вопли, то ли от увиденной смерти, то ли от того что из правой лопатки мертвеца вдруг с противным хрустом вырывается третья длиннющая рука…

До «Запечённого угря» Блейк добралась на удивление быстро, а ведь, казалось, была на другом конце города. Очередной порт, очередная гулянка и очередная закупка провианта… Дверь трактира со скрипом открылась и в лицо тут же «пахнуло» потом, жаром и перегаром, хотя нет, перегар как раз выходил. Блейкли вовремя отскочила, пропуская «готового» кузнеца на улицу вместе с вылетающей за ним кружкой, и тут же шмыгнула внутрь. Вот она, та атмосфера, что ей так не хватало в море! И хоть ноги со спиной безумно ломила усталость, девица хотела хотя бы глотнуть эля и на пару часов растянуться на кровати, пусть даже холодной, твердой, но на суше, без качки и главное – в полном одиночестве. И пока трактирщик выполнял заказ, девица обвела взглядом зал. Ничего примечательного не наблюдалось: пара компаний, сидящих за дальними столами играли в карты, другие обсуждали дела насущные, третьи и вовсе казалось, были уже на грани отключки. Мышь вернулась к созерцанию трактирщика и когда заказ был готов, расплатилась да медленно двинулась наверх, решив не медлить с уже оплаченной койкой. Как и ожидалось, половицы лестницы скрипели так же противно, как и входная дверь и вот, преодолев это скрипящее препятствие наполовину, девица внезапно замерла. Слова, что донеслись до её ушей заставили Блейк резко обернуться.

- …проклятья нет, а про слепую ведьму, Око, так это и вовсе страшилки для детей на ночь!
- Нардис, «Око видит, помнит и зовёт». Она здесь. Я слышала, что её видели. Сегодня. Видели её тень, в виде медузы! – Женщина невероятно нервничала. Это было видно во всем: мимике, движениях, даже в голосе проскакивал страх.

Эль в кружке русоволосой качнулся, едва не выходя за «берега», но девушке было не до этого. Схватившись за перила, она старалась отыскать тех, кому принадлежали голос. И нашла. Недалеко от лестницы, за самым обычным столиком, даже не в темном уголке, сидели двое: мужчина и женщина. Женщина сразу показалась Блейк знакомой, ещё по голосу. Она точно где-то её уже видела, но вспомнить никак не могла. А вот мужчина был незнаком, да и спокойней он был, чем его спутница. Мыша опустилась на одну ступень и осторожно села на лестнице, так, чтобы её не увидели говорящие. Сейчас она не замечала больше ничего вокруг – весь мир сошелся на этих двоих и том, что они могут сказать.

- Затира, хватит! Тень в виде медузы, ха! Сколько ты сегодня выпила? И кто тебе такую чушь сказал? Она подохла ещё сотни лет назад.
- Я не пила! Нардис, нам нужно покинуть город. Она пришла за нами, ты же зна… - Договорить женщина не успела. Их уединение нарушил подошедший к ним знакомый.
- Нардис, Затира, вы ли это? Да в Угре! Не видел здесь вас уж сколько лет! Думал, вы уже давно сгнили за решёткой или грифы выклевали вам глаза. – Женщина поморщилась и отвернулась, а мужчина, напротив, встал и, поприветствовав давнего знакомого, пригласил составить им компанию.  - Затира, что с тобой? Пропила очередной сорванный куш? – Мужчины засмеялись, а женщина одарила обоих гневным взглядом и практически прошипела в ответ:
- Из-за этого вымеска мы трупы… - Однако, реакция пришедшего не заставила себя ждать. Он хмуро глянул на сказавшую, а после вновь засмеялся.
– Вы всегда находили себе чуму на голову! Что с вас взять.
- Это другое, Шак, я.... – Женщина хотела было продолжить, как Нардис перебил её, успокаивая товарища, что его благоверная явно помешалась от заморских легенд и с момента их последней кражи бредит, только вот Затира и не думала бредить. – Ты слышал об Оке слепой ведьмы? – Шак озадаченно глянул на женщину и качнул головой. – Это легенда старого материка, где мы были полгода назад.
- Ну, я помню, вы вроде отправлялись за каким-то кольцом.
- Да. – Наконец-то в разговор уже не так раздраженно вступил Нардис. – И там же услышали от одного старика легенду, что пугала их городок уже сотню лет. – Переведя взгляд на женщину, Нардис как бы передавал ей роль рассказчицы. И та не заставила себя ждать. - Несколько сотен лет назад небольшой портовый город очень сильно пострадал от шторма. Поговаривали, что его наслали темные боги за то, что городские власти, желавшие завладеть мощной реликвией, изгнали из города одну из самых старейших семей, обвинив их женщин в темной магии и жертвоприношениях собственных горожан, а чаще всего – детей. – Блейк недовольно подвинулась на ступени. Она уже слышала эту легенду, её различные варианты и в каждом изгоняли семейство по разным причинам, но всегда ради одного – дабы заполучить Око слепой ведьмы. – Другие же говорят, что это само семейство наслало шторм, чтобы отомстить всем горожанам. Но не это важно. Хотя это больше похоже на правду. Говорят, среди них были сильные ведьмы, способные призывать морских демонов. Так вот. Изгнали их ради того, чтобы заполучить Око.
- И что?! – Шак откинулся на спинку стула и ущипнув проходящую девицу из обслуги за зад. – Дорогуша, принеси-ка мне выпить! Да поживей! – Смачный шлепок и девица удалилась с ругательствами, но Шак уже не обращал на неё никакого внимания. – Ну и что, просто шторм, магия? Причем здесь какое-то Око? И что это вообще? Глаз?
- Шак, слушай! – Перехватил Нардис. -  По приданиям, ещё когда только зародился город, одна из семей завладела Оком, позволяющим призывать морских чудовищ  и подчинять себе океаны. Имеющий Око мог стать владыкой морей, только семейство охраняло Око и ни под какими угрозами не рассказывало где оно, лишь отрицало его существование. Город не могли отстроить долгое время, а так как во время шторма погибла семья главы города, туда прислали нового правителя. Молодого и амбициозного. В отличие от своего предшественника он был хорош собой и куда хитрей. Со своими помощниками он отправился в лес, где поселилось изгнанное семейство, и предложил тем вернуться в город, извиняясь за изгнание. Он сетовал на несправедливость и клялся, что их примут обратно. – Женщина отпила из кружки, а её спутник продолжил за нее. -  И семья поверила.
- Да неужто? Какие ж они дураки!
-  Может быть. – Заискивающе парировал Нардис. – Но у них были дети, больные старики, не было дома, а в городе, будучи хорошими ремесленниками, было куда проще выжить, тем более, если власти им помогут, как обещали. Да и они надеялись, что смогут защитить Око. Семейство решило вернуться и в день, когда они вошли на главную площадь, где, по словам правителя, их должны были оправдать… Их всех схватили. Вместо помилования семейство сожгли на глазах горожан, да вот только… Одна слепая старуха семейства, на костре произнесла одну единственную фразу «Око видит, помнит и зовёт». И когда последние слова слетели с её губ, огонь костров вспыхнул морским сиянием, и языки пламени стали превращаться в яркие светящиеся щупальца гигантской медузы, что росла на глазах и покрывала площадь, улочки, город… Касаясь людей, она оставляла на их телах синие ожоги, расползающиеся по телу и сжигающие своих носителей. Крики боли накрывали город с головой, и в одно мгновение все горожане обратились морской пеной, что, как и медуза, ловко соскользнула с улочек прямо в родную пучину океана. Город опустел, а на площади, среди камней мостовой на солнце поблескивало Око.
- Чушь! Сказки какие-то! Большая медуза… Вы чего накурились? Их благовоний заморских? – Шак отпил из принесенной ему кружки и недовольно скрестил руки на груди.
- Не скажи. Мы искали упоминания, как же выглядело Око. И нашли. - Блейк приподнялась. Вастор искал Око уже боле пяти лет и последние их поиски как раз завели их в тупик. Пару недель  назад. – «Точно! Это она!» - Мельком глянув вниз, девица лишь убедилась в своих догадках. – «Да, та самая, что искала проход на кладбище. Стоп! Она же торговка с востока, что привезла лучшие ковры! Тысяча чертей! Это ведь у неё я подрезала кошель или сверток, что там было.  Да нет, не может быть. Хотя… Мне тогда чертовски повезло, какой там был «камушек»… Вастору понравился, он даже решил отложить поиски на время, пока не найдет еще сведений об Оке» - Мыша вовремя спряталась, ибо женщина как раз решила взглянуть на потолок.
- По легендам Оком оказалось око девочки, которую на костре обнимала старуха, закрывая ото всех. Ей лазурные глаза вспыхнули вместе с закрытыми глазами слепой ведьмы, а после и остальными членами семьи,  и когда город опустел, на мостовой остался лишь сияющий глаз с несколькими зрачками. А когда солнце коснулось его, он застеклянел и превратился в огромный алмаз идеальной шаровой формы. Веришь? – Шак махнул рукой, не желая слушать. – Вот и мы не верили! Пока несколько недель  назад не нашли Око. Мы добыли то Око! Мы нашли его в старом склепе и только собирались продать, как кто-то обокрал нас! – Затира недовольно ударила ладонью по столу, отворачиваясь в сторону. Блейк побледнела.
- «Не может быть… Тот «камушек»?» - Мыша не поверила своим ушам. Она надеялась услышать очередную байку о ведьме и её Оке или же, вдруг удача улыбнется, новый факт про Око, где его искать. Но не такое. Нет. Девица только начала представлять как расскажет это Вастору, как голос женщины вновь заставил её прислушаться.
- Но не это самое страшное! По легенде, Око проклято. И любой, кто коснется его – обречен. Слепая ведьма придет за каждым, кто осмелился замахнуться на единоличное властвование над морями, а вместе с ним погибнут и все, кто рядом, все города, деревни, страны… Она найдёт их. Их всех. Все станут пеной, так же, как и тогда. И сегодня, я слышала, видели слепую женщину, здесь, в городе,  и тень у неё была… Похожа на медузу. Око видит, помнит и зовёт.
– Иди к чертям! - Шак недовольно покосился на говорящую и сплюнул и позвал обслугу. Нардис лишь усмехнулся своему приятелю и благоверной. – Это всё сказки. Затира, выпей и успокойся. -
И только он это сказал, как где-то за окнами трактира послышались крики. Блейк отлично помнила, что «Запечённый угорь» был в порту и до корабля было буквально рукой подать.
- Корабль! Смотрите! – Одно лишь упоминание корабля кем-то из горожан и крики с улицы заставили  русоволосую сорваться с места и, выронив кружку, метнуться на улицу.
- Это… Затира, я её где-то видел… - Недовольно произнес встающий и поняв, где видел, рванулся вместе с благоверной вслед за Мышей.

Когда оба оказались на улице, то впереди увидели Блейк. Она замерла, словно приросла к земле, а её взгляд был устремлен в одну точку. Она смотрела на корабль. Этот город не видел еще более прекрасного и ужасного зрелища: прямо на палубе стояла старая женщина, и глаза её горели морским огнём. Мгновенье, другое, третье пламя обуяло её всю, превращая в огромную излучающую голубой и белый свет медузу, щупальца которой расползались по кораблю, заставляя моряков «загораться», словно огоньки. Крики боли вновь накрыли порт, а щупальца стремительно спускались с корабля и тянулись в разные стороны, а самые крупные – прямо к ней, к Блейкли. Девица попятилась назад, но уперлась в тех, кого сама же и обокрала.

- «Нет… Не может быть. Тот «камушек»?» - Сияющая «шапочка» медузы полностью поглотила корабль, утаскивая его под воду, а Блейк успела лишь зажмуриться перед неизбежным, которое так же ждало теперь и Шака, который в ту же самую минуту тискал очередную обслугу, со смехом  прокручивая в мыслях легенду об Оке слепой ведьме…

В Зоомагазин "Зеленый дракон": Ван Лю Лон

Однажды торговец Ван Ганг и его отец Ван Генгис наткнулись в лесу на необычного мальчика пяти лет на вид. Несмотря на потрёпанный вид и отсутствие одежды, он не выглядел напуганным, хотя неподалёку от них недавно выли волки. Зелёные волосы и зелёные с желтоватым отливом глаза также намекали на нечеловеческую природу ребёнка, как, впоследствии, и его аппетит. Ван Ганг посчитал это недобрым знаком и хотел оставить мальчика в лесу, но старик Генгис, более мудрый, всё же взял мальчика с собой, назвав его Ван Лю Лон. Значение имени торговцу было неинтересно, да и не рассказал бы этого ему старик, скрывая тайну за своей улыбкой. Ван Генгис учил Лю Лона своей мудрости посредством сказок, а затем в воспитание включился и Ван Ганг, начав обучать его искусству торговли, поскольку справляться с аппетитами Лю Лона в одиночку становилось всё сложнее, не говоря уже о том, что он каждый раз приносил какое-нибудь заболевшее животное, чтобы его выходить. И, к удивлению Ганга, выхаживал, хотя каждый раз, когда Лю Лон встречался взглядом со стариком Генгисом, он замечал, что для него это далеко не сюрприз. Однако вскоре Ван Генгис тяжело заболел и умер в одной из деревень – и пути Ганга и Лю Лона разошлись, чтобы никогда не пересечься. За пятьдесят лет своей жизни Ван Лю Лон успел прославиться в Хине, как гений торговли, имеющий как некоторые причуды, так и собственный кодекс чести. Но через год после этого он встретил в лесу зелёного дракона, который назвался его отцом. Лю Лон не сразу в это поверил, но и от него в итоге почерпнул за годы достаточно знаний, в том числе и о себе самом. Покинув родного отца, Ван Лю Лон вскоре попал в Мистерию, где также начал странствовать, изучая людей и нелюдей, а также потихоньку накапливая сбережения, чтобы осесть где-нибудь. И вот – четыре года спустя он попал в город Инь-Янь, где наткнулся на зоомагазин «Зелёный дракон», который уже некоторое время не имел хозяина. Едва заметно улыбнувшись, Ван Лю Лон принялся улаживать все формальности, чтобы этот зоомагазин вновь заработал, уже под его началом. Но лучше вам не обращаться с животными дурно - скорее всего, зелёный дракон об этом узнает, а они такого ох как не любят...

Способности:

1. Ван Лю Лон может принимать облик зелёного дракона. В этом облике очень силён и умеет летать, в том числе и на больших скоростях.
2. Замедленное старение, сейчас выглядит на 20 лет.
3. Усиленная регенерация.
4. Ментальный иммунитет.
5. Понимание животных и птиц.
6. Способность к исцелению животных и птиц, включая даже раны, которые в иных случаях были бы смертельными. Технически способен вылечить оборотня в животном облике, но некоторое время он не сможет обернуться обратно и будет хуже соображать.
7. Умеет и любит ухаживать за животными и птицами. Настолько, что даже говорит, что будет рад видеть их снова, если они потеряются или, не дай бог, хозяева поступят с ними дурно.

Кроме того, цепкая память, опыт общения с людьми и иными расами, а также знания в торговле делают Ван Лю Лона "довольно приятным молодым человеком", с которым очень сложно торговаться и практически невозможно обмануть.

В Школу Магии Света: Лия

Однажды, много лет тому назад, островок на севере Архипелага Андромеды оставался дикой, умиротворенной и манящей своей красотой местностью, заселенной разношерстным зверьем. Но отличались его обитатели тем, что не причиняли их посетителям вреда - абсолютно все, даже хищники не нападали ни на людей, ни на зверей, на которых по природе своей должны охотиться. Каждое живое существо, жившее на том острове, питалось исключительно плодами природы, коими этот остров изобиловал. И питались они ими не без причины, ведь когда то еще во времена зарождения Мистерии прямо на этот остров приземлился иномирец. Совсем не простой иномирец, один из первых. Это была девочка лет шести - бледная, светловолосая, в платье до колен, которое даже самой темной ночью оставалось белее солнца. Она была одарена ангельской красотой, подчеркиваемой большими золотыми глазами. Ее кожа была чуть ли не младенческой, а руки и босые ножки буквально сияли, словно состояли не из плоти, а из самого света. Девочка была живым олицетворением всего доброго и светлого, само ее присутствие могло излечить даже самую омрачившую душу. После ее появления дикие и кровожадные обитатели острова перестали есть и охотиться друг на друга. В одночасье это место радикально изменилось, обратившись к свету. Этим светом была Лия - так звали эту девочку. Характером она была под стать внешности - светла, милосердна, жалостлива, добросердечна, спокойна и честна как с собой, так и с другими. Родом юная иномирка была из мира, которым правили высшие аспекты Тьмы и Света. Из мира, который практически полностью поглотила Тьма, лишившая его равновесия и грозившая полным уничтожением. Аспект Света, будучи почти полностью побежденным, перед своей гибелью отчаянно выдохнул из себя последнюю крупицу своей сущности, из которой образовалась жизнь в виде маленького ребенка. Этим ребенком была Лия. Она была первой и единственной дочерью самого Света. По удачной случайности, будучи окруженной силами Тьмы, девочка угодила в портал, попав в Мистерию.
Спустя года девочка выросла, остановив свое старение на восемнадцатом году. И однажды, группа охотников за сокровищами забрела на этот остров в надежде отыскать что нибудь ценное. Но встретив Лию, путешественники тут же воодушевились ее красотой, добротой и силой. Они умоляли ее принять их в ученики, искренне возжелав оставить свою жажду золота и обратиться ко Свету. С тех пор девица стала делиться своей мудростью с каждым желающим, попутно очищая своих учеников от нечистот разума и души. С годами на этом острове возвели Школу Света, построили порт и наложили защитный барьер. Университет принимал всех, кто желал обучиться магии Света. Ранее Лия была одним из учителей этой школы, но в последнее время полностью передала эту ответственность адептам и мастерам, предоставляя свою собственную мудрость лишь тем, кто был уже на последней стадии обучения. Она частенько и с удовольствием гуляет по острову, очаровывая своим присутствием своих подопечных. Встретить ее можно где угодно, нет места на острове, где ее не было бы смысла искать. Весь остров - ее дом, и каждый обитатель - член ее большой семьи. При встрече с ней трудно сдерживать улыбку, а беседы с ней - одно удовольствие. Все учителя Школы проявляют к ней безмерное уважение и требуют такого же отношения и от своих учеников.

Особенности и способности:
- Не может умереть естественной смертью, не стареет. Может быть убита.
- Излучает светлую ауру (радиусом в 5 км), умиротворяя всех, кто находится под ее влиянием. Находящиеся под эффектом этой ауры существа лишаются любых злых намерении и желания принести чему либо вред, заставляя буквально забыть о насилии и злых умыслах. Защита от ментальной магии не поможет. Темные же сущности получают постепенный обжигающий урон, неизбежно умирая через час или два, если не покинуть радиус действия (в список этих сущностей входят все существа или расы, которые не могут быть излечены магией Света, например нежить, вампиры и т.д.).
- Способна окружить весь остров барьером Света, не позволяя проникнуть на него никому, кто владеет магией Тьмы в той или иной мере.
- Не отбрасывает тень, освещает все вокруг себя дальностью в 20 метров.
- Пацифистка, никогда и ни при каких условиях не причинит вред кому-либо. Не держит зла даже на Тьму и на ее адептов, однако не способна избежать нанесения им урона своей аурой, ибо ту невозможно деактивировать.
- Владеет всеми базовыми заклинаниями Света. Все заклинания кастуются моментально.
- Ментальный иммунитет.

Кара Халохен - Тиффские катакомбы

Во времена, когда страшная болезнь постигла эти земли, у царя родилась дочь – светлый луч в этом царстве тьмы. Прекрасному дитя он дал имя – Кара. Для девочки, проводившей все свои дни во дворце, жизнь казалась сказкой. Она была окружена материнской теплотой и отцовской заботой, радовалась восходу солнца и мирно засыпала под светом луны, пока народ страдал от растекшейся по городу смертельной чумы. Кара не знала ни боли, ни страданий, ведь была огорожена ото всех бед стенами дворца, через которые до нее не доходило ни малейшего шепота о том, что твориться в землях ее отца.
Но все изменилось в тот день, когда девочка потеряла собственную мать. С тех пор на лице царя не было ни улыбки, ни доброго взгляда. Он не мог скрывать своего отчаяния в борьбе с болезнью, пробравшейся теперь и во дворец. Кара, будучи смышленым ребенком, могла разглядеть в глазах своего отца масштаб нависшей над всеми угрозы. Люди, подхватившие заразу, чахли на глазах – кожа за каких-то пару недель становилась сначала бледной, а после темнела, приобретая багряный оттенок. Мало кто дотягивал до месяца с проявления первых симптомов перед тем, как захлебнуться собственной кровью. Помощи ждать было не от кого – почти любого, кто пытался покинуть земли, возвращали обратно, не давая чуме распространиться дальше.
Повзрослев, вопреки воле отца, переняла на себя его долг перед народом – сблизившись с людьми, она стала помогать им, не боясь за свою собственную жизнь. Среди них она нашла и свою любовь. За юношу, который решил разделить ее ношу и помочь в поисках лекарства, она боялась больше всего – тот проводил среди улиц, по которым гуляла чума, все свое время.
Но никто так и не знал, откуда взялась болезнь, забирающая с каждым годом все больше людей. До того момента, пока глубоко в катакомбах не обнаружили нечто – труп неизвестного огромного существа уже несколько лет лежал в водах подземного озера, наполняя воды своей кровью и воздух ядовитыми испарениями. Кара, узнав о предполагаемом источнике бед, решила организовать Центр исцеления, в котором способные люди смогли бы изобрести лекарство, используя кровь монстра. Но ни одно из полученных различным путем средств не давало защиты от чумы и, тем более, не давало исцеляющего эффекта. Кара, как и ее народ, потеряла надежду на спасение. После смерти отца она собрала магов и сожгла труп существа, забыв о возможности исцелить уже страдающих от симптомов людей, разрушив тем самым и их веру в созданный самой же Карой Центр исцеления.
Но, к ужасу девушки, ставшей уже царицей, чума не ушла, а разбушевалась с еще большей силой. Каждый вечер ее мокрые от слез глаза блестели от огней на улицах города, в которых сжигали трупы людей. Теперь даже те, кто бросал свои дома и прорывался через редеющий с каждым днем гарнизон в ближайшие земли, просто не добирался до них – умирал раньше. 
И в один день умирающей от болезни Каре возлюбленный, ставший к тому времени ее верным приближенным, дал ей последнее средство – эгоистичную для него надежду не потерять свою любовь. Он дал ей испить единственное средство, которое смогли изготовить в Центре исцеления на основе крови чудовища. Но оно имело побочный эффект, индивидуальный для каждого организма. В страшных муках, отогнавших смерть, девушка излечилась от болезни, как и ее возлюбленный, тоже испивший лекарство, но оба потеряли при этом себя. Со временем, каждый из них стал частью того монстра, что погубил их народ. Кара, лишившись своего зрения и всего человеческого, мутировала в бессмертное существо, бесцельно блуждающее по пустым улицам умершего со временем города, а поступивший эгоистично человек, которого она любила и имя которого давно позабыла, стал ее защитником – огромным бледным монстром, в чьих венах течет ядовитая кровь.

Особенности:
1. Ядовитое облако – выдыхаемый девушкой воздух ядовит. В непосредственной близости к ней концентрация его слишком высока и смертельно опасна.
2. Кровь – очень сильный яд, убивающий обычного человека меньше, чем за минуту.
3. Не может умереть естественным образом.
4. На крик, издаваемый в опасности, призывает своего безымянного защитника, обладающего сокрушительной мощью. Никакой магии.
5. Не может говорить – издает лишь бессвязные звуки, отдаленные напоминающие человеческие слова. Только примитивные жесты.

Получилось! Монстр остановлен. Волк оказался прямо на пиках, и все еще был жив. Теперь сомневаться в его явной необычности было бы верхом глупости. Обычные животные не переживают такие раны. Поэтому Крис не развеяла заклинание, продолжая удерживать монстра. Никто не мог предугадать, что зверюшка сделает, оказавшись на мнимой воле. Рядом появился запыхавшийся пират, на хвастливые слова которого Крис лишь скептически закатила глаза.
- Мой герой, - ворчливо пробубнила она, и повернулась к волку. Рука все еще оставалась вытянутой, контролируя заклинание.  Только она начала обмозговывать, что же делать с непонятным существом, как оно начало превращаться…в человека!  Крис в шоке застыла, от удивления приоткрыв рот. Оборотень! Прямо как в мифах, только настоящий. А еще полностью голый и в татуировках. Невероятно! Крис много читала, хотя все ее знания как правило зиждились на справочниках и научных книгах, легендам и сказкам она даже в детстве уделяла мало внимания. И она точно знала, что их монстры не принимали человеческих обликов. Никогда. Даже те, что были поразумней умели только подражать людям: сумеречного охотника со скрытыми крыльями можно было принять за человека в плаще, королевские василиски умели имитировать человеческие голоса - но, тем не менее, монстры всегда оставались монстрами, а люди – людьми.  А теперь  ее знания ничего не значили в этом мире, где каждая тварь могла принять человеческий облик! Мифы и сказки вдруг оказались важнее, чем наука. И, что, может он еще и серебра боится?
Девушка уже хотела отпустить перевертыша, как увидела его жуткую кровавую улыбку и чистейшее безумие в глазах. Кошмарные кровавые глаза. Тоже красные.  Она лишь надеялась, что в ее глазах окружающие не видят такого же зла как в этих. Заметив взгляд Танталаса на себе, она пожала плечами. Ответа у нее не было.
- Добро пожаловать в Мистерию, - тихо усмехнулась она и с серьезным видом обернулась к оборотню, - Кто ты такой?

Вредные советы

Существует мир Мистерия
Жизнь всегда там бьет ключом;
Но опасность в виде смерти
В приключении есть любом.
А чтоб выжить было проще,
Список вам короткий дан
(Но приметить все же стоит
Вам хорошенький курган).

Для начала постарайтесь
Много сделок заключить;
Не забудьте только - важно! -
Разрешить себя влюбить.
Это должен быть красивый,
Симпатичный негодяй:
А других же кандидатов
Без разбору отгоняй.

Ну а после можно вспомнить,
Что под боком, в городке,
Продают ребят красивых,
Как в хорошем бардаке.
Надо их спасать немедля
И нарушить весь устой,
И не слушать отдаленных
Криков девочки «Постой!».

Если это не подходит,
То не страшно, не беда!
В океанах континента
Ходит местный Борода.
Говорите с дядей дерзко,
Чтобы точно разозлить:
Правда, вам тогда труднее
Будет тело сохранить.

Впрочем, можете вы также
И другую жизнь начать;
А для этого вам надо
Всем все время помогать.
Говорите только правду,
Что вы думаете, о ком,
А ответ вы извлечете
Во ключе мальца ином.

Но конечно, не хотите:
То не надо, не беда!
Продолжайте бить любого,
Коль рука у вас тверда.
А особенно старайтесь
В Красном городе, Инь-Ян,
Когда встретитесь с Хозяйкой -
Закрутите с ней роман!

***

Время давно уже перевалило за полночь. На бесконечно далёком тёмно-синем небе зажигались мириады крошечных огоньков звёзд, и не под силу было танцующим языкам пламени гномьего костра затмить их нежного сияния. Зато огонь бросал отсветы на покрытую сложными барельефами арку Врат, каждый миг создавая и убивая сотни и тысячи неверных теней.
Гном сидел спиной к Вратам. У его корягоподобных ног скопилась уже целая гора пузатых бутылок из тёмного стекла; очередная бутылка была плотно сжата в толстенькой руке, и её содержимое уже хлестало густым потоком по бороде и усам. Могол молча взирал на происходящее выпуклыми блестящими глазами.
Прикончив бутылку, Гном утёр рот, поправил радужный колпак с криво прилепленной деревянной цифрой “6”, смачно высморкался и молвил:
- Знаешь, Могол, что самое худшее?
Могол не знал, но, как обычно, внимательно слушал.
- Неблагодарность! – заявил Гном. – Уже шесть лет я их, значит, спасаю от магических штормов, бурь, богов, драконов, собак, погонь, болезней, апокалипсисов, женихов, невест, детей, переправляя в Мистерию, и хоть бы один сразу посмотрел на небо и сказал: “спасибо тебе, дорогой Гном!”. Нет, у них там немедленно начинаются приключения, страсти-мордасти, любовь-морковь, пьянки-гулянки, когда тут о Гноме-то подумать? Бессовестные! Шесть лет, а ты думаешь, кто-то из этих клоунов помнит о Гноме, который их переправил в самый лучший мир?
Могол никак не думал. Солома в его голове не располагала к сложным мыслительным процессам.
- И надо и вколотить немного стыда им в головы, а жалко ведь! Но как-то надо! – распалялся Гном. – Почему вот ни один не попросился на мой праздник? Почему я один сижу у костра, распивая эль и болтая с чучелом? А, Могол?
Могол промолчал.
Гном в сердцах швырнул бутылку куда-то назад. Сосуд, красиво кувыркаясь в воздухе и переливаясь бликами, по идеальной дуге промчался сквозь воздух и растворился в середине Врат.
Вылетев с другой стороны прохода в Мистерию, бутылка красиво врезалась в пепельно-белую макушку одного иномирца-беззаконника, разлетевшись миллионом мерцающих осколков и оставив приличную шишку. Мужчина крутанулся на каблуках и диковато оглянулся.
Звон донёсся до ушей гнома сквозь Врата. Бородатый творец развернулся, внимательно оглядел покачивающуюся под аркой литую надпись “С Шестилетием, Гномик!” (которую он сам туда повесил этим утром) и слегка рябившее пространство портала под ней. Когда он уяснил, что случилось, на мясистых губах расцвела зловещая улыбочка. Поношенный сапог легко ковырнул гору опустошённых за этот вечер бутылок.
- Осторожно, возможны осадки в виде объедков и стеклотары, - изрёк ехидно Гном, поднимая верхнюю бутылочку и прицельно её метая во Врата. Снаряд молнией промчался под аркой, исчез, материализовался над рогатой головой одного не слишком удачливого крылатого бродяги и изящно налез горлышком на кончик рога. Рог застрял основательно.
- Ха! – подпрыгнул от счастья Гном. Следующая бутылка прибыла в сотворённый Гномом мир прямиком над брачным ложем одного демона-искусителя, которому как раз почему-то пыталась отгрызть голову трёхметровая самка монструозного богомола. Бутылка разбилась с таким звоном, что хищница в ужасе пискнула и упорхнула. Демон что-то возмущённо прожужжал.
Четвёртый запуск был произведён в сторону здоровенной и с виду очень злой жабы. Как только сосуд оказался в пределах метра от амфибии, жаба подпрыгнула и точнейшим ударом лапки отфутболила бутылку обратно, которая, следуя по собственному телепортационному следу в пространственно-временном континууме, прилетела обратно и чуть не снесла соломенную голову Могола. Гном, правда, не заметил: он был занят тем, что набивал очередную бутылочку муравьями. Закончив с этим нехитрым делом, он очаровательно улыбнулся и катнул бутылку по земле во Врата. Она аккуратно вывалилась в постели рыжеволосой женщины, иногда именующей себя Ведьмой Чудес. “Я тоже в чудесах знаю толк,” – позлорадствовал Гном, наблюдая за тем, как муравьи покидают своё транспортное средство и отправляются на приступ сонной дамы.
Шестая бутылка возникла в воздухе над головой талантливого бородатого мага с забавным артефактом – сетчатой шнуровкой за запястье. Бутылка с легким гудением промчалась по прямой от мага к прикорнувшей неподалёку в теньке арахнотавру и раскололась о хитиновые гребни на её голове. Женщина-паук подскочила, как ужаленная, выхватила эсток и с угрожающим видом двинулась на мага. Тот с растерянным видом озирался по сторонам, пытаясь понять, откуда взялась бутылка. На кончиках пальцев его, однако, уже играли разряды молний. Откуда-то сбоку выскочила дамочка с лисьими ушами и хвостом, размахивающая руками и что-то вопящая в попытке остановить неизбежную стычку. Гном хихикнул.
Дальше Гном уже перестал целиться и принялся метать бутылки себе в удовольствие. На пятнадцатой пострадавшей (которой оказалась среброволосая девушка со змеиными глазами; бутылка шарахнулась в котелок с похлёбкой, расплескав повсюду кусочки овощей и мутный бульон) у него закончились боеприпасы, что бородач счёл превосходным поводом временно прервать канонаду и вернуться к непосредственному празднованию. Создатель Мистерии нежно отодвинул Могола и вытащил из-под чучела ещё один ящик эля.
- Ну так хоть повеселее! – объявил он, откупоривая две бутылки. Одну он воткнул в лицо Моголу; в нарисованный белилами рот Гном не попал, бутылка торчала из соломенной скулы. Напиток быстро пропитывал солому. – Давай пей, а то в одиночестве только алкоголики хлещут, а я же не такой… Хорошая штука, а? – Гном и сам приложился к горлу, выдувая весь эль в один присест.
- На самом деле я, конечно, за них за всех рад, Могол, - изрёк он наконец, стушевавшись. – Не зря я их подбирал и пускал в Мистерию. Ну, я погорячился там слегка, конечно, всё-таки я не то чтобы всех от чего-то спасал. Некоторые просто под горячую руку попали, ха! Но, знаешь, они же там находят себе место, и приключения, и страсти-мордасти да любовь-морковь…
Он оглянулся задумчиво на Врата.
- Ну, давай по-честному. На самом-то деле я их, конечно, не ради этого тащу в Мистерию. Меня вообще не слишком волнует судьба каждого из них. Они нужны миру, вот и всё. Неидеальный у нас получился мир, не может функционировать без постоянного притока всех этих ребят, так что же я могу поделать? Еще и зло там всякое иногда нос свой кажет.
Гном встал, потянулся, выдернул бутылку из соломенного лица Могола и швырнул её через Врата прямо в лицо одному безумному и всесильному магу, который как раз потягивал апельсиновый сок через соломинку. Бутылка разбила стакан с соком, длинный нос мага и его же ледяное спокойствие.
- Не идеальный мир, в общем. С не идеальным населением. Зато я его сделал сам. – закончил Гном мысль, сунув руки в карманы и застыв перед вратами. – Сам! И шесть лет он уже живёт! Ну разве я не крут, Могол?
И пьяный от пропитавшего солому эля Могол был вынужден согласиться, что да, гном был очень даже крут. А взгляд его создателя вернулся к ящику с выпивкой.
- Я был не прав. – Огласил Гном. Присев у ящика, он достал каждую бутылку и каждую отдельно обернул тряпочкой и затянул ленточкой.
И каждая чуть позже отправилась во Врата, и каждая нашла своё место – в сумке беловолосого беззаконника, в пепле сожжённой вместе с муравьями кровати, под жабьим брюхом и так далее. Никого не забыл подобревший создатель Мистерии – только демону с богомольим сознанием ничего не досталось, но он бы всё равно не догадался в своем нынешнем состоянии, как бутылку открыть. Да и посерьёзнее у него были заботы – любвеобильная подружка возвращалась.
- С шестилетием, Мистерия! – провозгласил Гном.