Наследницы

Утром шестьсот двадцать первого дня Рехста проснулась калекой. Третья левая нога ночью выскользнула из-под покрывала с согревающим контуром и заиндевела, промерзла вглубь на три сантиметра. Хитин на ощупь оказался не прочнее папье-маше: он хрустнул под пальцами девушки, провалился внутрь, обнажив помертвевшую чёрную плоть. Неприкасаемая со вздохом вытащила из-за пазухи вибронож.
Работать пришлось на удивление долго. И боли было больше, чем она ожидала. Рехста не хотела оставлять мёртвые ткани, а потому отрезала замороженную конечность у самого брюшка, вместе с частью карапаса. Нож яростно трещал, вгрызаясь в чёрный хитин. Его эфемерное лезвие, ещё вчера чисто-белое, сегодня было рыжим и сильно рябило: устройство доживало свои последние дни.
Ярко-оранжевый обод титанического апельсина Эты поднимался всё выше над линией горизонта: алый супергигант выглядел больным и слабым, его апельсиноваяя поверхность покрылась отвратительными ржавыми разводами. Девушка отвлеклась, чтобы оценить состояние звезды по сравнению со вчерашним днём. Эта ещё жила, но вновь уменьшилась в размерах; с каждым днём она все более походила на грушу, и с каждым днем светила всё хуже. Причина показалась спустя примерно час после восхода, когда верхнее полушарие Эты уже закрыло большую часть небосвода.
Чёрная лента Богоеда, обвившая звезду по экватору, со вчерашнего дня стянулась туже, и Рехста различила это невооруженным глазом. Паразит-звёздофаг глубоко вонзил сотни своих водородососущих клыков в тело Эты, и не собирался останавливаться, пока у супергиганта было, что отдать. Он явился какие-то полтора года назад, а яркость Эты уменьшилась уже до сорока процентов от изначальной, и Богоед даже не думал прекращать. Сегодня тупоносая голова гротескного космического сколопендроморфа оказалась прямо напротив планеты Химмель, со стремительно остывающей поверхности которой в глаза пожирателя звёзд и смотрела сейчас арахнотавр Рехста. В прошлом – пригодная лишь для работ в экстремальных условиях биомодифицированнная неприкасаемая, ныне – одна из немногих уцелевших. И уж точно последняя из паломников.
Усатый лик Богоеда, казалось, дразнил ее; усы длиной в десятки астрономических единиц то и дело непристойно ощупывали рыжую поверхность Эты, и от их прикосновений по телу звезды шла рябь отвращения. “Смотрите, жители Химмель, как я забираю вашу звезду,” – казалось, говорил беззвучно Богоед. – “Смотрите, как высасываю последние капли водорода, а с ними  - остатки вашей надежды”. Но Рехста не готова была просто смотреть.
Отпиленная нога отправилась вниз по склону Маунт Мэрилин. Отряхнувшись и размявшись, игнорируя боль в свежей культе, Рехста двинулась вверх, вознамерившись во что бы то ни стало завершить сегодня подъем к Храму Эты. Путь, который до неё пытались проделать миллионы; тела их густо усеивали склоны священной горы на первом десятке километров, и бывало так, что арахнотавр буквально шла по замёрзшей плоти. Но все они были стандартными людьми. Чистота генетического кода, которая некогда даровала им верхнее положение в кастовой иерархии Химмель, стала для них проклятием после прибытия Богоеда, потому что плоть их была слаба.
“А жалкая неприкасаемая с паучьим телом ниже пояса теперь венец биосферы планеты. Надолго?”

Она на удивление быстро привыкла к потере одной ноги. Остальные семь, прикрытые одеялом с теплоконтуром и “обутые” прикрученными хитро альпенштоками, справлялись на ура, и в скорости арахнотавр почти не потеряла. Она то и дело ловила себя на размышлениях о том, сколькими еще конечностями может пожертвовать.
Лёгкие и дыхальца работали попеременно, жадно выбирая из разреженной атмосферы жалкие капли драгоценного кислорода. Девушка почти не испытывала дискомфорта и только из осторожности не бросала баллон со сжатым воздухом, который тащила с собой с первого дня восхождения на Мэрилин. До храма оставалось совсем немного, и вряд ли на последнем отрезке пути её сдвоенная дыхательная система всё-таки откажет. Термоямки на головных гребнях помогали отыскивать наиболее защищенный от холодных горных ветров путь среди скал, и Рехсте было все равно, лежал ли такой путь удобной плоской тропинкой или предполагал вертикальный подъём по леднику: её восемь – “семь…” – ног способны были поднять лёгкое туловище даже по самому отвесному карнизу. Даже еды хватило – по правде говоря, немало она отыскала посредством фуража. Погибших при штурме Мэрилин погубил не голод, а слабость их плоти и разреженность воздуха. “Но по сравнению с рудными астероидами на орбите ваша гора – детская площадка…”
Девушка-паук продолжала свой путь, останавливаясь лишь изредка – чтобы дать отдых телу и полюбоваться видами. Глазеть на задыхающуюся в объятьях Богоеда Эту смотреть на хотелось, а потому её взор гулял по оледеневшей тундре, в которую превратились окрестности Маунт Мэрилин. И всякий раз алые глаза Рехсты цеплялись за торчащий посреди Подола шпиль планетарного термощита. Всего этих титанических башен по планете расставлено было четыреста двадцать две, и придумали их ещё первые колонисты, чтобы защитить планету, если – точнее, когда – Эта превратится в сверхновую звезду. Супергигант был на последнем отрезке своей жизни ещё тогда, во времена колонизации. Термощит спас бы Химмель от смертоносных радиации и жара, накопил бы энергию взрыва, и потом питал бы ей планету несколько миллионов лет. 
“Злая ирония! Эта не успела стать сверхновой, потому что Богоед начал её жрать. Не от жара нас надо теперь спасать, а от холода.”

Храм Эты стоял на самой вершине, гордый, прочный, и неприступный. Пришлось признать: она была несправедлива к людям. Многие дошли до святой обители на вершине Мэрилин – просто тут их расстреляли. Груды тел лежали замёрзшим валом в трех сотнях метров от стен Храма, из-за которых смотрели дула охранных турелей.
Рехста опасливо двинулась вперед, взошла на вал, осторожно толкнула вперед случайный труп. Тот грузно скатился вниз. Орудия не отреагировали. “Распознают жизнь? Реагируют на тепло? Может, там вообще кто-то есть? Почему не предупреждают?” Мысли носились в голове злыми пчёлами, но на раздумья не было ни времени, ни настроения. Богоед ждать не будет. Назад ей не вернуться. Оружие не поможет. В конце концов, так ли зазорно присоединиться к этому могильному валу?
Арахнотавр бросилась вперед бегом, по пути удивляясь собственной прыти и каждый миг ожидая оглушительного огня. Ничего не происходило: тёмные дула оставались холодными. Через стену она перебралась беспрепятственно: огляделась с опаской по сторонам, жадно считывая тепловые сигнатуры термоямками. Пусто.
Вскоре выяснилось, почему. Турели не были автоматическими: за каждой в кресле сидел храмовник. Мёртвый. “Глупо было надеяться, что тебя спасёт от холода пламя умирающей богини”, - подумала отрешенно Рехста, взъерошив курчавую шевелюру ближайшего храмовника; та рассыпалась в её пальцах. Ноги сами понесли арахнотавра к вратам Храма Эты, и когда опорный коготок передней правой ноги ступил за порог, ей показалось, что кто-то смотрит ей в спину. Рехста крутанулась в талии, осмотрела двор: никого. Только фасетчатые глаза Богоеда, каждый размером больше её родной планеты, сияли высоко в небесах – глупые стеклянные шары на фоне агонизирующей Эты.
Внутри было чуть теплее – стены не пускали внутрь холодных порывов ветра. Здесь царила тишина. Рехста её смело нарушила: её ноги громко цокали по металлическому полу. Врата Храма вели сразу в центральный зал, и в дальнем его конце над маленьким постаментом висела точная модель Эты, пожираемой Богоедом. Перед моделью стояла маленькая, хрупкая женщина, безволосая и изможденная. Её костлявые руки гуляли по поверхности модели, то поглаживая сегментированный панцирь Богоеда, то отдергиваясь, будто от ожогов.
- Мне нужна флотилия возле его головы, – скрипуче потребовала Эта, не поворачивая лица.
- Все флоты погибли, – машинально ответила Рехста, остановившись в десяти шагах от богини. – Богоед не побрезговал военным флотом Химмели. Особенно понравились ему авианосцы.
- Я его почти победила, - отрезала Эта со злобой. Прямо на глазах у женщин лента Богоеда сжалась, ещё туже стянув экватор звезды. – Я твоя богиня. Мне нужна флотилия у его головы.
- Я шахтёр с уранового астероида, - ответствовала Рехста. – У меня нет флотилии.
Голова Эты повернулась, резко и хрустяще: – Все шахтёры должны были протаранить Богоеда астероидами в первую неделю битвы.
- Не было никакой битвы. Я не очень хочу умирать. – сообщила Рехста, расчехляя лучевик.
- Я сожгу тебя за измену, смертная, как только разделаюсь с этим паразитом!
- Ты с ним не разделаешься. – сообщила арахнотавр, стреляя в затылок Эте. Женщину швырнуло вперед, на модель, перебросило через постамент и вмяло в стену. Как и ожидала Рехста, все силы звезды были направлены на борьбу со сколопендроморфом, иначе Эте достаточно было бы моргнуть – и от Рехсты осталась бы кучка пепла. – Но это сможет сделать твоя наследница.
Эта – та, что в небесах – сверкнула и взорвалась. Рехсту ослепило.

Волна разрушительной энергии хлынула в Богоеда – больше, чем он способен был вместить за один присест. Сколопендроморф инстинктивно сжал объятия, желая пересилить внезапную контратаку. Он чувствовал, как жертва стонет и гибнет в её объятиях; краем глаза заметил, что бесконечный поток пламени, извергнутый сверхновой, почему-то огибает Химмель, больную жизнью планетку. Но его не волновала планета: он ещё не доел звезду, а та уже решила вспыхнуть. Досада! Абсурд!
- Привет, таинственный незнакомец, - прошептал кто-то у него над ухом. – Как тебя зовут?
- Я – Первый Хищник, - в нарастающей панике отвечал он. – Я пожираю звёзды.
- Какое совпадение! Я тоже.

- Отдаю должное, ты молодец.
Небосвод Химмель тлел алым, жёлтым, и оранжевым. Он темнел прямо на глазах, и ночь эта обещала стать вечной. Но на вершинах четыреста двадцати двух обелисков уже горели четыреста двадцать два огня, призванных разгонять вечный мрак. Термощит уже отдавал энергию сверхновой обратно: планета стремительно оттаивала.
Две женщины стояли на вершине Маунт Мэрилин и смотрели на всё это. Одна – осьминогая арахнотавр из касты неприкасаемых модифицированных рабочих; другая – хрупкая, невысокая дамочка, с ног до головы закутанная в непроницаемый чёрный плащ. Лица её не было видно.
- Я старалась, - глухо молвила Рехста. – Легко было кончить эту штуку?
- Он так туго свернулся! Сам упал в мои объятья. – весело поведала Эта Икс.
Они немного помолчали.
- И давно ты это спланировала, арахнотавр?
- Почти сразу после того, как он сжал экватор звезды.
- Эта объявила астероидный штурм Богоеда на четвертый день его прибытия, полтора года назад. Ты в нем не участвовала. Где ты шлялась, если придумала всё сразу же?
- Ждала, пока кое-кто сдохнет, чтобы я могла спокойно пройти к храму. – улыбнулась Рехста.
- Долго ждать пришлось, я смотрю?
- Ага. – пальцы пауконогой девушки сжались в кулаки. – Миллиарды генетически чистых людей вымирают не за день и не за сутки, сингулярность Эта Икс. Ещё увидимся.
И бывшая неприкасаемая победоносно зашагала в тёплый, гостеприимный мир, на который годами смотрела с орбиты, с поверхности холодного серого уранового астероида.
Мир, который теперь наконец-то принадлежал ей.

Недовольно покряхтев, Даника спустила ноги с кровати на холодный пол - вставать не хотелось совершенно. Эта ночь оказалась такой же короткой, как и предыдущая: а высыпаться надо. Хотя бы надо стараться, но ведь это не всегда легко сделать!
- А я не жалуюсь, не хочу, - негромко проговорила белка, обращаясь к самой себе. Да и действительно, на что жаловаться, засыпая на почти пустой желудок? Это дело привычки; а белке, как и всем тем немногим людям, что остались в этом доме и в этом мире, было не привыкать. На планете Ореон, в мире Стернен, все привыкли к голоду: уже давно выдают пайки. Впрочем, сама Даника, с ее-то работенкой, имеет возможность добыть себе еды побольше, но надо делиться со всеми обитателями дома: из-за чего еды все равно мало.
Сегодня белка решила немного побаловать себя и поесть в постели: для этого надо было быстро спуститься на первый этаж, взять то, что осталось от вчерашнего пайка, и так же быстро вернуться наверх. А сделать это было еще проще - разве что из-за холодного пола неприятно. Принеся в комнатенку свой нехитрый завтрак, Даника с ногами забралась на кровать, открыла коробочку, вынула картофелину и с наслаждением откусила кусок.
- А вот интересно, - невнятно заговорила она, обращаясь к картофелине, - когда еды было достаточно, людям ведь не приходилось так вот растягивать запасы, да? Хе, когда они думали, что еды все время становиться меньше? - Даника откусила еще кусок: теперь от картофелины оставалась треть, но прекращать беседу белка не желала. - А поняли тогда, когда их ядерными шарахнули! Тебя даже тогда росточком в земле не было! Вот так! Но если бы этого не было бы, то жизнь была бы другой... спорим, что скучнее? - картофелина, однако, возразить не сумела, так как после этой фразы была отправлена в рот. Свой завтрак же белка доедала молча: сухарики были съедены первыми, а после были сделаны несколько глотков из бутылочки с водой. А после Даника решила, что она уже слишком долго нежится, и пора собираться на работенку. Напяливая кофту, куртку, грубые штаны и армейские ботинки, белка все думала над тем, что она сказала картофелине: все, что она сама знала, так это то, что была ядерная война. Их небольшая страна Толин и их враг Торум отправили друг другу подарки в виде ядерных бомб, и если Торум хорошо побили - так, что он почти перестал существовать, то Толин попала только одна бомба, но подарочек был на редкость удачным, ибо попал он в атомную станцию. В результате почти три четверти небольшого материка были закрыты для посещения - вдобавок стране полагалась открытка с голодом, поднятием уровня моря и прочими приятными штуками. Во всяком случае, так говорили вышестоящие. Первое, что пришло в голову вышестоящим людям - задать ученым задачку, заключающуюся в том, что закрытую территорию надо сделать пригодной для жилья. Но для этого нужно изучать вещи, подвергшиеся радиации: а их вывоз из территории, атакованной врагом, запрещен, карается: да и люди довольно-таки уязвимы для радиации. Вот тут и пригодились зверолюды, такие, в чьих текла звериная кровь: именно благодаря этой крови, радиация действовала на них медленнее, чем на обычных людей. Но пока что это не принесло никаких результатов; а если в ближайшее время не остановить это, то поднимающаяся вода затопит все вся, как говорил достоверный источник в виде живучих вредных старух.
Из дома Даника вышла также тихо, как и ходила за едой; хотя, пожалуй, это уже была лишняя мера: дом наполовину пуст, и большая часть жителей, если не все, наверняка уже ушла на работу, на фабрику или на электростанцию. Из труб уже валил густой дым, закрывающий собой и без того безрадостное небо. А идти было недолго - до покосившегося дома на окраине, черном рынке. Много людей там было только ночью, когда уличить было сложнее, домой только идти приходилось на ощупь - экономия энергии, все дела. Впрочем, хоть на черном рынке еда была весьма своеобразной, люди брали ее. Особенно бойко шла торговля крысами, из-за своей дешевизны.
Даника же, войдя в здание, сразу же заглянула в шкафчик, в котором оставляли записки с заказами: на этот раз ей заказали принести украшение, мягкую игрушку и книгу. Белка весело улыбнулась, представив, как серьезные ученые будут спорить из-за того, кто будет изучать игрушку - совсем как дети; и вприпрыжку выскочила из дома, заслужив неодобрительные взгляды торговцев, и направилась к одному месту, о существовании которого знали все, но об особой прелести ведал редкий: о проходе, соединявшем два мира, один из которых был уже мертвый, а другой еще не совсем мертвый. Сам этот проход был довольно длинным, темным и мрачным: каждый раз, заходя в него, белка мечтала поскорее выйти из него и войти в другой мир. Воздух уже становился другим - он становился легче, в нем появились другие запахи; наконец она дошла до конца, открыла дверь и вошла в лес.
Даника плохо представляла, что такое ядерный взрыв: если он такой смертельный, почему здесь все сохранилось? Природа живет, она пережила ядерный взрыв. Здесь до сих пор цвели бледненькие цветы, деревья росли, дома сохранились - вон за тем парком как раз в окружении запущенных клумб частный дом, совершенно свободный для посещения. Сигнализация не представляла опасности: людей вывозили в спешке из зоны поражения, которая подверглась радиации без попадания самой бомбы - она упала где-то далеко, где сама белка никогда не бывала и вряд ли когда-нибудь будет. Конечно, почти всегда у нее появлялось дикое желание сбежать в те смертельные края, из которых живыми не выйти: но мешала ответственность перед людьми, с которыми она жила и кому давала еды. А иногда так хотелось плюнуть на все...
Даника пнула забор у дома - и он неплохо сохранился, все неплохо сохранилось. Вроде бы живое, но мертвое. Белка вздохнула и вошла внутрь: дом встретил ее безмолвно, с какой-то тоской. Прямо перед дверью стоял столик, а на нем стояла фотография; девушка взяла ее в руки: на фотографии были изображены улыбающиеся мальчик, мужчина и женщина. Белка и знала каждого беженца в лицо, ведь их территория была небольшой, но таких она вспомнить не могла. Она вздохнула и решительно положила фотографию в сумку, в специальный пакет; как только она это сделала, то желание осмотреть этот дом исчезло без следа - белка приняла решение быстро взять то, что требовалось, и навестить кое-кого. Все требуемые вещи обнаружились в гостиной: браслет в шкатулке, книга в шкафу, а игрушка сидела на диванчике - мягкий тигр, покрытый слоем пыли, одинокий, забытый и никому не нужный. Тигра оказалось взять невероятно трудно: Данике казалось, что беря тигра, она будто делает что-то удивительно мерзкое. Она шумно вдохнула, с силой засунула тигра в пакет и бегом кинулась из дома.
Когда произошла катастрофа, всех пытались вывести из зоны поражения, но не получилось - некоторые люди пробыли слишком долго в той местности и уже были заражены и были оставлены в этой местности. С одним из таких людей Даника была знакома - они с Аланом были похожи и внешне: оба худые, невысокие, с каштановыми волосами. Он жил в лесу неподалеку от этого несчастного дома, и потому она легко добежала до него. Он открыл сразу же, как только она постучала.
- А вот и я! - воскликнула белка, улыбаясь во весь рот.
- А вот и я,  - задумчиво повторил Алан.
- Правда?! - он уставился на нее; спустя пару мгновений он усмехнулся, и жестом проводил ее внутрь. Проходя мимо него, она мрачно подметила про себя, что он стал еще тоще.
Особо не церемонясь, белка села на стул и схватила раскрытую книгу, которую Алан, видимо, читал до ее прихода.
- О чем это она?
- Ни о чем, - буркнул он, садясь напротив нее, - девочка записалась на танцы...
- А что это? - поинтересовалась Даника, наклонив голову: что означает слово танцы, она знала прекрасно. Алан чуть приподнял бровь, но ответил:
- Двое людей танцуют, - он чуть улыбнулся, - кружатся, топчутся, качаются...
Даника подскочила и в один прыжок оказалась перед Аланом; она вежливо поклонилась, протянула руку и сказала:
- Разрешите пригласить вас на танец?
- Даника, что ты...
- Разрешите пригласить вас на танец? - повторила она; растерянный Алан поднялся, взял руку и приобнял ее за талию, как предполагалось в танце; она сделала то же самое. И повела тоже она.
Даника кружила его, наклонялась с ним то вправо, то влево, будто бы вытаскивая рыбу, а затем, неожиданно для него, раз пять покружила Алана вокруг его собственной оси; затем он повторил то же самое с ней, с искренней улыбкой. А Даника негромко напевала:
- Вижу я цветы, вижу небо я,
И спускаюсь к чистым ручьям,
И тихонько шепчу:
Вот сейчас я взлечу! - "А кто теперь это видит? Куда все это делось?"
- Вижу я леса, вижу поля,
Щас спущусь - дам корма цыплям,
И тихонько шепчу:
Вот сейчас я взлечу! - "А когда я в последний раз видела цыплят? Не помню." Ее голос становился все более хриплым,
- Я вижу ребятню, вижу их друзей,
Они окрепнут, станут мудрей,
И тихонько шепчу:
Вот сейчас я взлечу! - она подняла глаза - Алан, продолжая танцевать, искренне улыбался; покрасневшая Даника тоже улыбнулась - сейчас ей было хорошо. Она знала, что скоро ей надо будет идти и сдавать вещи, тигра, отдать одежду, сумку и фотографию на чистку, но ей не хотелось сейчас думать об этом. Было кое-что более важное. Она подарила другу радость - кажется, только при ней он улыбается. Сейчас так мало улыбок: сейчас и правда нелегкое время. Но Даника не хотела, чтобы все закончилось так мрачно: она хотела, чтобы все закончилось на улыбке.

Сайхан. Полдень уже давно миновал, и солнце медленно клонилось к линии горизонта. Чуть щурясь, Блейк вновь окинула взглядом крыши разрушенных зданий. Как символично – в этот мир она прибыла таким же солнечным, и, казалось бы, спокойным вечером. Воспоминания нахлынули незаметно, перебивая более важные мысли. Она как сейчас помнила тот день, когда ступила на пустынную улицу мегаполиса, тогда еще не зная значения этого слова, как увидела первые машины, как встретила первые растерзанные тела и спасающиеся семьи.... Сколько же нового она узнала всего за месяц. Взгляд скользнул по блестящим на летнем солнце стеклянным зданиям, пробежался по пустынным улицам и упал в сторону пустошей. Вдоль позвоночника побежали мурашки. Она помнила, как преодолевала их вместе со стариком, а первый мутант, это было не столько пугающее, сколько противное зрелище, только после вызывающее какой-то внутренний, животный страх. Когда прекрасная невеста или невинный ребенок мутируют практически у тебя на глазах в маниакальное, лишённое жалости существо, вспарывающее своим жертвам брюхо и, вырывающее ребра, в первые секунды невозможно пошевелиться, тело словно каменеет, а слова застревают в горле. Они сжирают все органы, а из остатков тел сооружают себе гнёзда, особенно выделяя волосы – их запах словно манит этих существ и даже вводит в эдакий транс – увидев такое, стать прежним невозможно. Вот и Блейк не смогла. Она не забудет рассказы беженцев о том, как всё это началось. Вакцина. Она должна была спасти сотни, тысячи жизней от принесенного из недр планеты паразита.

Экспедиция. Несколько, казалось бы, окаменевших ракушек. Что могло пойти не так? Да только во время их изучения оказалось, что они далеко не мертвые, а присутствие живых существ рядом и вовсе пробуждает в них дикий голод. Паразиты. Они буквально вселялись в тела животных, взывая к самых глубинным и хищным инстинктам, и только люди частично могли им противостоять. Пораженные неизвестными симбиотами сходили с ума и источали крайнюю агрессию, но всё же разум покорить было не так просто. Вакцина должна была помочь подавить активность паразита в теле и позволить использовать его уникальные возможности, но вместо этого принесла лишь смерть, тьму и побагровевшую землю. Взаимодествие паразита и вакцины, никто не предполагал, что такое возможно. «Мутация ГОРН-52-ИВС6» - так назвали эту эпидемию учёные этого мира, но что за смысл скрывался за аббревиатурой, девица не знала. Мышь за все время так и не поняла, что такое «вакцина», «молекулярная химия», «лазер» и другие словечки, но точно усвоила, что магии в этом мире нет, её так точно не работала, а их «наука» очень схожа с алхимией её мира, и именно учёных винили в произошедшем. Блейк не видела смысла теперь винить тех, кто мутировал первыми, подвергся опытам и был убит своими же собратьями. Сейчас это было уже бессмысленно. Важнее было выжить.

Очередная волна воспоминаний принесла с собой лёгкую дрожь в руках. Ночь. Она не забудет, как это произошло. Они остановились на привал у горной реки. Стая этих тварей возникла словно из ниоткуда. Одними из первых разорвали беременную девушку и мальчишку, всего в паре метров от Мыши. Так громко Блейк не кричала никогда. То, как она добиралась до реки она не сможет описать – в памяти лишь силуэты тварей и крики спутников, части тел, брызги крови… Каждую ночь ей во снах является та самая тварь, что сбросила её в воду. Каждую ночь Блейк переживает это заново. Рывок, потеря опоры под ногами, резкая боль в левом боку и руке и обжигающе-ледяная вода, накрывающая её с головой. Если бы не бурное течение реки и пороги, Мышь бы разорвали в клочья прямо под водой, но ей повезло. Чертовски повезло. Если, конечно, последствия пережитого можно назвать везением. От воспоминаний заныла рука и, опираясь на кусок бетона, блондинка стала разматывать повязку. Если бы она знала, что с ней произойдёт, то никогда бы не свернула в тот переулок. Никогда. Не оказалась бы здесь и не пережила все это за столь короткий промежуток времени.

Рана заживала с невероятной скоростью. Этого было достаточно, чтобы понять – Блейк была заражена. Здесь не требовались опыты или анализы. Девушка никогда в жизни не обладала регенерацией, что затягивала рваные раны, обнажающие кости, за несколько дней. Симбиот. Он сидел в ней. Большим подтверждением была лишь шершавая чешуя, в которую преобразовалась кожа всей руки от плеча до кончиков пальцев, что заканчивались теперь прочными когтями крючковатой формы. Серая чешуя переливалась на свету, и ей даже можно было залюбоваться, если не вспоминать о том, кому она принадлежит. Несколько наростов уже  облюбовали локоть девушки, ещё с десяток – кистезапястный сустав, а самое большое скопление образовывалось на лопатках да вдоль хребта.  Блейк знала – ей осталось меньше дня. Иномирцы мутировали иначе и дольше, словно что-то внутри них боролось, не позволяя их сломать за считанные часы. Чесался левый бок, но осматривать его сероглазая не стала. Мышь знала, что найдёт там тоже, что и на всем теле, кроме, разве что правой руки и шеи с лицом. Чешется, значит заживает; заживает – значит Мышь умирает. Хотя нет. Мутация была хуже смерти, да и Блейк всё чаще рычала, сдаваясь паразиту и горбилась, стараясь встать «на четыре кости». Мышь посмотрела на оружие, лежащее на полу, совсем рядом. «Лингер-27» или, как старик ласково его называл «Ласточка». Девица не понимала местных названий, но помнила, как старик рассказывал, что прототипом данного оружия был «Пустынный орёл», хотя, что это означало, она тоже не знала. Очередное воспоминание заставило блондинку схватиться за Лингер и приставить его к виску. Это она убила старика, того, что спас ей жизни несколько дней назад. Убила. Из этого самого оружия. Да, тогда иначе им было не спастись, выжить мог лишь один. Но разве это оправдание? Рука вновь затряслась, а взгляд упал на кота, сидящего совсем рядом.

- Скучаешь по старику, да, Градус? – Даже после смерти старик умудрился заставить девчонку улыбнуться. Надо же было назвать так кота. Рука медленно опустилась вниз. Мышь не сразу заметила какой лёгкой для нее стала Ласточка. Мутация. Девушка скривилась, понимая, что даже в этом ужасе есть свои плюсы. Кошмар. Полосатый же довольно потягивался на солнце, не обращая внимания на моральные терзания новой хозяйки, как вдруг дернул ушами и зашипел. - «Они здесь!» - Взгляд метнулся к заходящему солнцу. - «Плохо. Очень плохо.» - Слишком  быстро они нас нашли. Теней всё больше. Градус, идём, мы задержались. Если успеем добраться до границы города, то может нам повезет. Говорят, там остались выжившие. У них даже есть лаборатория. Как думаешь, из меня получится хороший подопытный? – Блейк уже привыкла разговаривать с котом, он был отличным собеседником: спокойно выслушивал и даже иногда мяукал в ответ. Однако времени на раздумья не было и, схватив рюкзак да позвав еще раз кота, девица двинулась к лестнице.

Полуразрушенная высотка медицинской корпорации была самым ужасным выбором для вылазки, но что поделать, если только здесь она могла найти нужные зернышки, что в этом мире называли таблетками. Регенерация регенерацией, а унять боль было необходимо. К тому же нужно было оглядеть округу, чтобы понять, в какую сторону им двигаться дальше, карты ведь у Блейк не было. С самого утра, как взошло солнце, они были на ногах и искали эту башню,  обошли несколько районов в поисках и вот, собрав всё необходимое, только собирались спускаться. – Поторопись! – Шикнула на кота девчонка, подтягивая ремешки набитого рюкзака. Вниз они спускались долго, девчонка даже успела привыкнуть, что тишину нарушают лишь её шаги и редкое мяуканье кота, как вдруг внизу послышались шорохи. – «Уже?! Не может быть! Слишком быстро!» - До первого этажа оставалось всего несколько пролётов, но там, внизу уже не было света. Блейк замерла, поддерживая кота ногой, чтобы он не продолжил спускаться. Медленно, почти не дыша, она взяла полосатого на руки и дала задний ход от лестницы на этаж. Шаг, еще шаг. Блейкли выдохнула, когда вышла в светлый зал. Вокруг было много перевернутых столов, разбросанных бумаг, вот она даже прошла чью-то потерянную туфельку. Никого. Сейчас она была этому рада. Опустив кота на пол, Мышь направилась к окну, через дыру в котором в помещение задувал ветер. Градус подошёл к краю и, принюхавшись, ощетинился. Только тогда Блейк увидела их. Несколько тварей сидели в тени башни, подняв морды вверх и смотря точно на них с котом. Мутанты.

- У нас проблемы. – За спиной послышались шорохи и скрежет когтей о кафельный пол лестницы. – Большие проблемы. – Солнечные лучи меж тем и вовсе пропали с лестничного проема и сей путь отхода теперь был закрыт. Даже наверх не подняться. Блейк зарычала, совсем не по-человечески и тут же одернула себя, подавляя жуткие порывы внутри. – «Который раз за день. Паршиво. Надо дотянуть, осталось совсем чуть-чуть, их лаборатория близко». Но у неё теперь был только один выход – идти по этажу. Дальше всё произошло за секунды. Стоило ей двинуться в сторону ближайшей двери, как в залитый светом зал попытался прыгнуть видимо недавно обратившийся мутант. Шипение Градуса и визг твари слились воедино, когда солнечные лучи со зверством сожгли существу морду. Блейк лишь  едва заметно ступила назад, направив оружие в сторону отползающего в тень существа. Один выстрел и вылетевшая пуля уже через мгновение вошла в тело твари, лишая ту возможности прожить еще хотя бы пару минут. Крохотное входное отверстие в районе груди и адская воронка вместо спины. Несколько тварей на лестнице попятились, шипя и скалясь.

– Бегом! – Схватив кота когтистой рукой, Блейк метнулась вместе с пушистым в следующую комнату, потом ещё и ещё. Она слышала, как по коридору, за стенкой вместе с ними перемещалась и их смерть. Твари не отставали. Лишь кусок гипсокартона отделял их от иномирки. В какой-то момент двери, как и комнаты, закончились. Угол здания и тупик. Мышь дернулась к полуразбитому окну, но там, внизу, её так же поджидали несколько пар хищных глаз. –  Серьёзно? – А солнце меж тем все больше скрывалось за высотками, наполняя город все более плотными и опасными тенями. Кот, спрыгнув на пол, встал у ног хозяйки, утробно рыча. Иномирка сжала Ласточку до белесых костяшек здоровой руки, а дорожка света всё сокращалась. Скрежет когтей по гипсокартону в какой-то момент закончился, и не выдержавшая напора стена сломалась, запуская в комнату первую тварь. Блейк вскрикнула, выстреливая несколько раз подряд. За упавшим телом последовало ещё одно существо, и ещё. Они не заходили на освещенные участки комнаты, нет. Твари усаживались со всех сторон, в тени, словно голодные собаки, что только и ждут команды «Фас!». Как символично – в этот мир она прибыла таким же солнечным, и, казалось бы, спокойным вечером. Блейк  сглотнула и начала отстреливать самых близких. Выстрел, выстрел, мимо. Как она промахнулась с такой маленькой дистанции, Мышь не понимала. Перезарядка, вновь выстрелы. Руки тряслись, а света меж тем становилось все меньше и меньше. Отчаянный взгляд в сторону соседнего здания, за которое вот-вот спрячется солнце и новый выстрел. Вокруг Блейкл оставалось, дай бог, два метра света, а твари всё больше сужали круг, терпеливо выжидая своего шанса. В какой-то момент рука дрогнула и вместо выстрела в очередного мутанта, Мышь в одно движение уперла дуло Ласточки под подбородок. – «Вот и всё…» – Единственное, что мелькнуло в мыслях светловолой, когда она нажала на курок. Ни выстрела, ни боли. Лишь щелчок и ничего более. Закончились патроны. Быстрый удар по подсумкам – пусто. – «Нет! Нет! Нет!» - Триггером к тому, что произошло дальше, послужил истошный вопль Градуса. Оказавшись в тени, кот не успел прыгнуть в ноги хозяйке и был разодран одним точным и быстрым ударом когтистой лапы. Багровые капли оросили бок и руку иномирянки. Из груди блондинки вырвался утробный рык. Кожа второй руки, как и шеи прямо на глазах мутировала в чешую, череп с хрустом менял очертания. Испуганное личико сменилось хищным оскалом, а глаза залила пугающая тьма. Полоска света под ногами мутирующей быстро сужалась. Секунда, две, три и прямые солнечные лучи исчезли, словно их и не было. Грозный рык, звук упавшей на пол Ласточки и наполненный ярости прыжок во тьму, полную скалящихся и пятившихся тварей.

Пятый номер гостиницы «Нежная Роза», Цветочная страна, утро. На улице стояла на редкость хорошая погода: тепло, солнечно, лёгкий ветерок. Птицы гонялись за жучками и червячками, а те, в свою очередь, пытались выжить. Один воробушек заметил божью коровку по ту сторону окна номера, но, немного промахнувшись, врезался в нижний брусок и, обретя просветление, улетел прочь под ехидное хихиканье попавшего под проклятие мистерианца. Внутри комнаты же картина была не менее безмятежной: на мягкой просторной кровати, осыпанной лепестками роз, спали четверо.
Правую сторону заняла светло-русая Блейкли, как ни странно, одетая сейчас в серые штаны, бельё и белую рубаху. Были на ней и украшения – десяток серёжек на ушах, крупный перстень на указательном пальце левой руки, а более скромное на вид серебряное кольцо - на безымянном.
С левой же стороны спала темноволосая Обсидиана, имевшая на себе плотные штаны и лёгкую чёрную кофточку с открытыми плечами. Её же украшали серёжки из белого золота с камушками, жемчужный браслет и цепочка со стиаром на правой руке. На безымянном же пальце левой руки также можно было обнаружить скромное серебряное кольцо.
Между ними, приобняв обеих дам, находился вечно хмурый Лэйта, который особо не расслаблялся даже во сне. Из одежды на нём, однако, сейчас были только его чёрные штаны, «украшением» же бывшему стражу служил стальной амулет с алым камнем на шее и… Правильно, серебряное кольцо на левой руке.
Завершал же композицию Нойрэй, имевший равномерно-голубой с отчётливым серебристым отливом окрас шерсти, а на хвосте его было уже золотое кольцо с изумрудом. Сам кот сейчас лежал на груди, едва слышно чихнув сквозь сон, когда его морды вновь коснулся один из лепестков.
Ничто не предвещало беды, но, когда олерфиост в очередной раз легонько махнул хвостом, а рука Мыши случайно коснулась его кольца и машинально попыталась его умыкнуть…
***
Мириас, скрестив руки на груди, мрачно воззрился на всех, кто остался сидеть на кровати. Миралес отодвинулась чуть в сторону от остальных, но смотрела на Лэйта всё ещё немного испуганно. Человеческий же взгляд был с определённым вызовом, который, впрочем, немного портил надутый вид. И если ей сейчас это всё-таки шло на пользу из-за сопутствующего магического всплеска, то Нойрэй от этого же ёжился сильно, а на его усах даже проявились небольшие сосульки. Впрочем, их сбить не давало то обстоятельство, что всё его тело, кроме головы, было скрыто в мешке.
Почему так вышло? Всё оказалось очень просто – граф не простил ни посягательства на свой хвост, ни удара током, в котором было виновато кольцо. Высоко подпрыгнув с возмущённым мявом, он натурально полез в драку, совершенно не обратив внимания на то, что девушка, на минуточку, тоже от этого пострадала. На прекращение возникшего балагана пришлось потратить целых пять минут, причём под кота пришлось подложить его же драгоценный фолиант, чтобы он окончательно успокоился.
- Так… - тяжело выдохнув, начал говорить беззаконник, убедившись в том, что сейчас всё внимание принадлежит ему.
- Значит, вы, Блейкли, Обсидиана Селена Эллей и… Нойрэй Д’Ортрэнд… Утверждаете, что вы являетесь моими… Жёнами?
Кивки, пошедшие вразнобой, Лэйта не обрадовали, но, к его чести, эту новость мириас встретил сдержанным хмыканьем. С другой стороны, минута тишины благотворно повлияла на его разум, в общих чертах уже напомнивший, как и почему так вышло. Правда, вспомнить про олерфиоста не получалось ничего, что, вместе с запиской «Не доверяйте коту. Д.», подкидывало повод для подозрений.
Собственно, поэтому бывший страж и решил поинтересоваться у самих «замужних», как это случилось. Начать он решил с Блейкли, хотя по факту сейчас было всё равно, кто начнёт, ибо беззаконник знал про остальных больше, чем они про него. Девушка тут же начала щебетать про то, через какие опасности ей пришлось пройти, чтобы осчастливить (!) мириаса одним лишь присутствием, после чего сжалилась и решилась повести того под венец, но под скептическим взглядом оного, так и говорящим «И ты думала, я вот в эту фигню поверю?», обиженно засопела, немного повозмущалась от того, что её полёту фантазии мешают, после чего, проворчав, мол, чего спрашиваешь, раз сам знаешь, всё-таки поведала, как всё было. А было всё очень и очень любопытно: Мыша утащила кошелёк у пьяного посетителя таверны, а уже через пять минут её хотели казнить за его убийство (!), но, по старинному обычаю, от мгновенной смерти её отвела мучительная свадебная жизнь. Дальнейший словесный поток шёл параллельно с мыслями мириаса, зачем оно ему было вообще надо, после чего он вспомнил одну важную вещь, но, чуть кашлянув, ответил:
- Я тебя услышал, спасибо. Ладно, идём дальше.
Вновь вздохнув, он обратил внимание на Сид. Та как-то продолжала игнорировать всех присутствующих, кроме Либра, что выглядело со стороны откровенно странно.
- Спокойно, я не причиню тебе вреда. Просто расскажи, как мы познакомились, хорошо? – подсев к темноволосой девушке и отметив то, что она всё-таки чуть-чуть от него отодвинулась, выдал максимально успокаивающим тоном, на какой только был способен, Лэйта, что и Нойрэй, и Блейкли встретили с определённым любопытством. Нынешний результат его удовлетворил немногим больше прежнего – миралес  говорила коротко и по существу, но вот содержание... Обсидиана угодила в довольно неприятную ловушку – зыбучие пески антимагика, а заключение этого брака стало платой за спасение.
«Чтоб я ещё хоть раз связался с джиннами…» - тяжело вздохнув, подумал он, а вслух сказал:
- Вот, значит, как… Ладно, допустим, – после чего, развеяв теневой мешок, которым был награждён олерфиост, обратился уже к нему:
- А ты что скажешь?
От каждого же последующего предложения брови Лэйта потихоньку поднимались вверх, а сам он чуть отодвигался назад. Возвращение фолианта – ладно, его содержимое – допустим, редкий свиток на ту же тему – чёрт с ним, но библиотеку размером с дворец... А уж то, каким голосом Либра про всё это вещал… Стоит заметить, что на этом моменте у Мыши округлились глаза, а Обсидиана чуть-чуть оживилась немногим раньше, когда услышала про книги.
Вновь вздохнув, беловолосый встал на ноги, обулся, накинул на себя лишь рубашку, и сказал:
- М-да. Ладно, посидите минуту спокойно, а я пока выясню, где мы сейчас.
Как ни странно, ровно через означенное время маг теней вернулся и озадаченно протянул:
- Мы в цветочной стране, в пятом номере гостиницы «Нежная Роза». А ещё у нас тут всё оплачено на месяц вперёд. Я так понимаю, здесь все в курсе, что в любой момент может всплыть не самый приятный сюрприз. И то, что сейчас происходит с нами – не самое худшее, что могло случиться. И… Как бы странно это от меня ни звучало, я предлагаю до поры держаться вместе… Нойрэй, библиотеку с дворец я тебе точно не гарантирую – у меня другие цели. Но если ты доживёшь до того момента, когда я смогу основать гильдию – ты будешь библиотекарем, тут я даю тебе слово.
Но уже секунду спустя он, чуть нахмурившись, добавил:
- Хорошо, на практику тебе тоже найдётся место, не шипи!
***
Под потолком номера же, никем не замеченная, витала в воздухе джинния. Помимо обычных украшений, на её безымянном пальце было золотое кольцо с изумрудом, которое она сейчас легонько поглаживала с лёгкой нехорошей улыбкой. Помимо этого духа желаний выделяли светлые волосы и тигриные полосы. Когда она вновь уделила своё внимание «счастливой семье», её красные глаза загорелись, а улыбка стала шире.
- А ведь мог бы спать спокойно, если бы нормально загадал желание, – протянула она, чуть потянувшись, а затем, подумав, покачала головой:
- Нет, вру – меньше надо было бутылкой трясти.

Это был тихий летний вечер. Солнце уже клонилось к закату и двое путешественников, утомлённые дневным зноем и долгой дорогой, решили остановиться на берегу небольшой речушки, где-то в районе Крестьянских селений, чтобы как следует отдохнуть. Первым делом был собран хворост для костра и разожжён огонь, после чего рядом появилось два спальных места, выстеленных старыми мешковинами, а между ними, аккуратной горкой был сложен провиант, состоящий в основном из яблок, груш, грибов и какого-то странного овоща, отдалённо напоминающего небольшую репу.
- Ну что? К ночёвке мы готовы, теперь можно пойти немного освежиться. Кто последний, тот готовит ужин! – с озорством глядя на девушку, мужчина весело подмигнул ей и, на ходу стягивая с себя рубашку и сапоги, со всех ног рванул к воде.
- Беги-беги. Только смотри осторожнее, как бы тебя рак за пятку не прищемил или чудовище кое чего важного не оттяпало. – не спеша снимая с себя всю лишнюю одежду, усмехнулась в ответ спутница, прекрасно зная, как остудить пыл своего напарника. Теперь то он точно не сунется в воду до тех пор, пока не будет твёрдо уверен в том, что там безопасно. И нет, он не трус – просто жизнь в новом мире научила парня тому, что опасность может поджидать тебя абсолютно везде и лучше избегать всяческих неприятностей, чем потом разбираться с их последствиями. Вот только, Лео не был бы «Лео», если бы каждый раз не влипал в неприятности даже тогда, когда, казалось бы, взять их просто неоткуда…
Спустя какое-то время, всё же рискнув залезть в водоём, полукровка, плавая вместе со своей спутницей, заметил нечто странное: где-то прямо под ними, на глубине, светилось что-то яркое. Набрав в лёгкие побольше воздуха, Леандро нырнул за этой странной вещицей, а когда вынырнул, то обнаружил в руках невероятной красоты, серебристый лук.
- Смотри! Поверить не могу, это же… он выглядит совсем как мой прежний лук! Только, у меня деревянный был, а этот… серебрянный, если не ошибаюсь. – направляясь к костру, у которого уже расположилась девушка, брюнет с интересом разглядывал свою находку, тогда как его спутница смотрела на вещь с неприкрытым скептицизмом.
- А вдруг он проклятый? – недоверчиво поинтересовалась она, но Лео лишь улыбнулся ей в ответ.
- Нет. Смотри, на нём изображён крест, оплетённый ветвями цветущей сакуры, голуби и… - поглаживая подушечками пальцев рельефные узоры на рукояти лука, кудрявый вдруг на мгновение остановился и с самой счастливой из всех возможных улыбок уставился на спутницу. - О, боже! Я узнаю эти письмена! Смотри, это же енохианский – язык ангелов! Это стопроцентно ангельский лук, вот так находка!
- В самом деле. Удивительно. Что ж, рада за тебя.  – решив всё же, что волноваться действительно не стоит, мягко улыбнулась напарница. – А теперь положи его и давай уже поужинаем.
На утро следующего дня, парочка вновь выдвинулась в дорогу. И если девушка вела себя спокойно, то юноша носился со своей новой игрушкой, целясь из неё невидимыми стрелами в невидимых врагов – ну то есть просто оттягивал пальцем тетиву и отпускал… Так продолжалось некоторое время, после чего ему это надоело и он, забыв о своём занятии, повесил лук за спину и не вспоминал о нём до вечера. До того самого рокового вечера, когда вся его жизнь в одно мгновение очень круто перевернулась с ног на голову.
Добравшись до города, парочка остановилась в первой попавшейся им на пути таверне, где заказали себе комнату на ночь и уже собирались перекусить, как вдруг…
- Прошу прощения. – услышав басистый голос из-за спины, Леандро обернулся. Перед ним стоял некто огромный, синекожий, отдалённо напоминающий какого-то древнего демона, но делать поспешных выводов относительно расовой принадлежности незнакомца парень не стал, решив, для начала выслушать того.
- Да? Чем могу вам помочь? – краем глаза провожая уже спустившуюся вниз по лестнице и скрывшуюся в толпе пьянчуг в обеденном зале девушку, отозвался он, с некоторой осторожностью глядя на незнакомца.
- Вы простите. Признаться, со мной такого ещё ни разу не было, но сегодня днём, я собирал в лесу коренья и ягоды для моего друга и увидел вас… И вы были так прекрасны! – великан неожиданно сделал шаг вперёд и встал на одно колено, осторожно взяв руку полукровки и зажав её между своими огромными ладонями. – Вы позволите? Я раньше никогда не испытывал столь сильных чувств, но стоило мне повстречать вас и я понял, что вот она – Судьба! – по всему было видно, что синекожий говорит это от души и искренне. Его огромные руки дрожали, а сам он с таким благоговеньем смотрел на парня, что тому даже стало как-то не по себе.
- И… и что это значит, сэр? Я не уверен, что правильно понимаю вас. - сделав попытку высвободить руку, пернатый дёрнулся в сторону и… тут же попал в чьи-то крепкие объятия.  – А ну, что тут происходит? Вы кто?!
Вот только стоящий позади него светловолосый, молодой парень, кажется, не собирался ничего объяснять. Вместо этого он лишь сильнее прильнул к кудрявому всем своим телом и уткнулся носом ему в затылок.
- Наконец-то, я нашёл тебя, моё сокровище. Ммм... ты такой милый. - тихий шёпот из-за спины и щекочущее шею тёплое дыхание невольно вызвали приятную волну мурашек, заставив голубоглазого на секунду расслабиться. Но лишь на секунду, так как в следующий момент, почувствовав неладное, он начал вырываться.
- Так! Всё! Или мы спускаемся вниз и вы цивилизованно объясняете мне, что происходит, либо… А, ну ка! Та-ак! Пусти ка.. Ага! Прощайте! – всё же сумев отлипить от себя странного парня, полукровка поторопился спуститься вниз и смешаться с толпой.
Протиснувшись сквозь толпящихся у барной стойки пьянчуг, он принялся выискивать взглядом свою спутницу. И нашёл… в компании какого-то тёмнокожего, беловолосого мужчины.
- Фух! Не представляешь, что мне пришлось пережить. Там какие-то странные посетители… - с небольшой отдышкой, начал было рассказывать ей о случившемся кудрявый, но та его тут же перебила.
- О, а вот и он. Знакомься, Лео, это Кай! Он так много о тебе расспрашивал, всё хотел скорее познакомиться… -  как-то странно, заигрывающе улыбнувшись, пояснила она и, встав из-за стола, притянула несколько озадаченного происходящим Ромеро за рукав, усаживая на стул рядом с незнакомцем. – Вот. Вы тут знакомьтесь пока, а я пойду принесу нам выпить.
- Нет, постой! - голубоглазый хотел бы последовать за ней, но путь ему преградили две знакомые фигуры, возникшие перед ним в самый не подходящий для этого момент. - "Вот же чёрт..."
Так началась любовная история, длиною в несколько месяцев, про которую сам Леандро никому, никогда и ни за что не расскажет. Зачарованный лук с его невидимыми стрелами, сделали свою работу, очаровав троих случайных, находившихся поблизости незнакомцев, которые настолько искренне были неравнодушны к полуангелу, что тот, чувствуя, свою вину, сжалился и позволил им быть с ним, отвечая им взаимностью на их любовь до тех пор, пока не нашёл лекарство, которое их освободило.
Шаой, Эван и Кай – три имени, которые он будет помнить до конца своих дней, храня в сердце те светлые воспоминания, что они подарили ему за то время, пока заботились о нём.

Открыв глаза, «султанша» потянулась на дорогих шелках и сладко зевнув, глянула на потолок. Блаженное лицо в секунду сменилось ошарашенным взглядом и явной паникой в глазах. – Что?! Опять?!! – Одним рывком подскочив на кровати, девушка быстро оглядела комнату. – Нет, хватит! – Паника сменилась на злость. Тут же в комнату постучали, и внутрь вошла одна из слуг. Раскланявшись, она оповестила «султаншу» о скором прибытии новой партии женихов, желающих занять последнее вакантное место в гареме. – «Опять... Сколько еще раз я должна пройти через это?! Когда я вернусь обратно?!» - Взгляд на потолок, а после быстрый кивок прислуге и несколько точных указаний. – И о чём ты думала? Ляпнула, вот, теперь разгребай. Султанша глупа, зачем ей сорок мужчин, хватит и трёх. Я бы справилась с тремя, я бы смогла. Я бы такое устроила… Теперь застряла здесь навечно… Чертова колдунья! Эх… нечего было мухлевать в кости. А ведь выглядела она так невинно, так… нежно, ну чистая недотрога. Гадина. – Через пару минут блондинку отвлекли. Прибыли женихи.

И вот она уже стояла в огромном зале, знакомом до мельчайших подробностей. Мышь глянула на «любимых мужей», расположившихся там же где и всегда. Тирион мужественно «нёс» свой пост, сидя на ступеньках и с суровым взглядом оглядывал всех, кто находился в зале. За это она его и любила. Суровый, неприступный, с кинжалами в руках, а этот оголенный торс… Волкодав. Дикий и неудержимый. Блейк мотнула головой, переводя взгляд на лежащий недалеко лук, а после на Рэйкора. Ооо, этот хитрец напоминал ей ненасытного кота, плетущего интриги вокруг банки со сметаной, да так искусно, что кисломолочка сама готова была прыгнуть к нему в рот. Кот. Определенно. Он как раз беспардонно зарылся в подушки султанши. – А ну сдвинь свой зад. А то останешься без сладенького. – Выдернув из-под плеча «кота» подушку, султанша показатель отбросила её в сторону. Недовольный взгляд Рэя она уловила, даже скорее прочувствовала, а вот ехидную улыбку Тириона упустила – для Шитира произошедшее было как маленькое счастье. А вот среди женишков её ждал сюрприз. Блейкли прошла мимо нескольких претендентов:
- Молодой, старый, страшный, низкий, толстый, худой, слишком кудрявый, слишком волосатый, у него родинка на носу, рыжий, от него воняет. - Пройдя одиннадцатого, она вдруг резко затормозила. – «Рыжий?» - Несколько шагов назад. Да тут не просто рыжий! Это была девчушка, единственная среди женихов. – Её. – Обернувшись на мужей, блондинка расплылась в довольной улыбке. «Пёс» и «кот» смотрели на её будущую жену словно волки. – «Привыкнут. Теперь в наших рядах есть пташка» - Элисса и правда напоминала Блейк райскую птичку. Яркую, крохотную и такую милую. - Как зовут тебя, милая? – Мышь приобрела уверенность, как султанша еще в первые два круга, когда события повторились так же, ну почти так же. И как она в те разы упустила это создание? Поразительно.
- Элисса. Элисса Валлен. Я хоте… - Её слова были мягко прерваны пальчиком, что опустился на розовые губы девушки.
– Всё потом. – И отдав девицу в руки прислуги, Блейкли вернулась к мужьям.
- Зачем она нам? – Тирион не заставил себя ждать. Обычно он был более молчалив, но возможность сдать позиции видимо взяла своё.
- Да, она нам не нужна! – Рэйкор сел, смотря на султаншу снизу вверх. – Она же неопытная, ты глянь! – И вовремя замолчал. 
- Рэй верно говорит! Она неопытна, мала! Совсем юна! Да и одна кожа да кости!
- Не так уж она и молода. Но… Значит вот ты и научишь. Ты взрослее и опытнее. Откормим. – Слова султанши были обращены к Тириону. «Кот» расплылся в довольной улыбке. Их счет сравнялся.

Спустя несколько часов слуги ввели Элиссу в покои султанши. Милая и невинная, словно первый снег, она была облачена в алый пеньюар, на глазах была черная атласная маска с алыми краями, а ножки ласкали соблазнительные чулочки. Когда прислуга ушла, пальчики Блейк пробежалась по талии девушки и желанно скользнув по груди, утянули «пташку» на подушки, усаживая ее меж лежащих на животах мужчин, что были облачены лишь в чёрные атласные шаровары. Первый под руку Валлен попался «кот», его плечо. Горячий шёпот едва коснулся слуха рыжика, снимая с глаз той маску и кивая на Рэя, на шее которого висела кляп-рамка. - Порой он слишком много болтает, зато так удобно его кормить. Ты не представляешь, как здесь готовят... Пальчики оближешь! Или тебе оближут…  – Вторую руку Валлен «султанша» положила на спину Тириона. - А вот с ним иначе нельзя. Порой буйный такой, даже мы не всегда способны его обуздать. Поможешь? – «Пёс» недовольно фыркнул, цепь на кандалах, что опоясывали руки, звякнула – Но знаешь, что ему больше всего нравится?... – Мышь взяла стек, на конце которого красовались павлиньи перья и закусила губу. – Он очень… очень… Любит, когда с ним играют… - Она замахнулась тростью и резко остановилась у самой шеи Тириона. - Вот так. – Провела перышком мужчине по ушку, медленно спустилась на спину и прошлась перьями вдоль позвоночника. Улыбка озарила ее лицо, когда Тирион аж передернулся и довольно выдохнул. – Ах, это время! – Оборвав ласки, Блейк толкнула «пташку» животом на подушки и щелчком пальцев активировала зеркало, что стояло напротив них – между ними и огромным зеркалом находились всевозможные яства и недозволительное количество алкоголя. А когда в зеркале стали показывать пески, различных людей, Мышь обратилась к Элиссе, гладя ту по бедру ногой. – Он больше всего любит виноград, и сливу. – Пальчики султанши мягко взяли несколько виноградин и, надев Рэйкору кляп-маску, аккуратно угостили его ягодой через неё. Мужчина разве что не мурчал. Элисса не отрывала от этого глаз и когда «кот» довольно потянулся собственными лапами к еде, она стеком, что ей дала еще прислуга, ударила Рэя по рукам. Блейк рассмеялась. – Умница! Да я не прогадала! – И в этот момент в зеркале показали страусов и наездников. – Всё! Не шуметь! – «Султанша» во все глаза смотрела на начало забега. Секунда-две-три и после сигнала страусы рванулись из загонов. – Давай-давай! Я поставила на тебя, Азирах! Ну-же!
- Нет, выиграет Ата! – Тирион так же с неподдельным волнением смотрел на страусиные бега, что транслировались им в зеркало по средством магии.
- Да какая Ата! – Блейк фыркнула, но когда Шитир начал спорить, тут же почесала его пёрышками.
- Подло!
- Но ведь действует…
- Ммм…бррр… Гхржисть!
- Мы знаем! – В один голос Мышь и Шитир обратились к мычащему Рэйкору,  что указывал на своего счастливого страуса, пока Валлен отвлеклась от кормешки фруктами. – Ты как всегда за своего Догу! Но дай нам помечтать, мы тоже хотим выиграть! – Следующие несколько часов прошли в просмотре еще нескольких страусиных забегов, в которых успели по несколько раз выиграть разные претенденты. Сласти, фрукты, выпивка – все лилось рекой. А рыжая «пташка» быстренько вошка во вкус и даже несколько раз поставила на первых страусов, во всю играясь с будущими супругами.
- Султанша, а вы с Рэем теперь должны нам с Элиссой… - Хитрюще улыбнулся Шитир, подбивая рыжую достать фиксаторы из-под кровати. Через пару секунд зеркало с подушками остались наедине, а захмелевшая четверка удалилась на дорогие перины и шелка…

Ночь была слишком бурной и яркой, чтобы на утро Блейкли её забыла. И она хотела повторить это, не раз и не два, только добавив еще кое-что. Впервые проснувшись на тех же перинах в который раз она не вскрикнула «нет», не захотела выбраться из замкнутого круга. Блондинка лишь глянула в сторону входной двери, прикусывая нижнюю губу. - «Давай же…»  - Стук, прислуга, слова о женихах. – «Да!» - Лукавая улыбка. – Лучший наряд и поживее! – Мышь соскочила с перин, предвкушая будущую ночь. Она ножкой закинула кандалы под кровать и направилась к зеркалу. - Да будет так… Правильно…

- Нет времени объяснять, но выходи за меня! - кошка в полном ауте стояла и смотрела как Арчер протянул букет из подвядших ромашек. Поскребла в затылке, облизнулась, понюхала несчастные цветочки и сказала.
- Ну ладно, только чур готовка с тебя!
На следующий день явился Тирий и выдал:
- Ты ничтожество, но будешь моей женой!
От подобного кошка вообще начала мотать головой, но ответила:
- А у меня это.. уже один муж будет.
- Ничего, - кивнул Тирий, - это мой воспитанник. Проблема решена!
Бриза поморгала пару раз, но кивнула. В голове родился план.
- Свадебный танец танцуешь с ним!
Тирий презрительно кивнул и телепортнулся по своим делам. Кошка снова поскребла в затылке.
На третий день явился беловолосый мужчина. Он был пройдохе не знаком.
- Мое имя Лэйта. Наймите меня в мужья!
От подобного заявления пушистой стало очень плохо:
- Эй, а ху-ху не хо-хо?! - она даже дар речи потеряла.
- Ну.. - протянул Лэйта, - не хотите, как хоти...
- Госпожа! Госпожа, - прокричал несчастный слуга, сидящий подле подушек Бризы, - по закону этой страны вам положены несколько мужей!
- Так у меня два уже есть! - возмутилась пройдоха, скрестив руки на груди, но ее прервали.
- Конечно, ваша пакостничество, - смиренно продолжил арап, - но поймите, два — это мало. Они и так согласились под большими уговорами и перспективами, мы теперь им по гроб жизни обязаны, но нужен хотя бы третий, чтоб нас другие государства не засмеяли, войной не пошли, земли не разорили!
- И сколько ты хочешь? - прищурилась Бриза, посмотрев на Лэйта.
- Три золотых ежедневно, еда и спокойствие, - подумав, кивнул мужчина, - и я буду верен вам как...
- Пес? - добавила пушистая.
- Пять золотых, - скривился Лэйта. Слуга застонал, но опередил О`Грейс.
- Она согласна, согласна! - в голосе была паника.
Мужчина кивнул и удалился из зала. Кошка поскребла в затылке в третий раз.
- Ну все! - выдала пушистая, - хватит мне мужей.
- Так никто больше и не хо... - начал испуганный арап, но кошка уже первала его, вставая с подушек.
- Свадьбу сыграть завтра! - и удалилась в покои.
Пышность празднества поражала глаза — множество столов с яствами, прекрасная невеста, под руку которую ведут аж целых три мужчины, все с каменными лицами и лишь сама нареченная поглядывает ехидно и немного задумчиво. Прекрасные речи про вечную любовь у алтаря. Громкие ахи и охи восхищения и не менее громкий поцелуй в знак согласия. Некоторые гости покраснели, а другие прикрылись платочками. Свадебный танец мужа с другим мужем.
- Но как?! Как вы посмели устроить европейскую церемонию?!
- Как захотела так и посмела, - величественно отвечала Бриза гостям.
- О, долгих ночей вам в жарких объятиях мужей!
- Короткой дороги до плахи, - отвечала Бриза.
Вина рекою, еды горою, невеста за одну ночь поправилась на киллограма три, а на следующее утро сбросила. Но нет, не так, как вы могли подумать.
- Тиииирий!!! - визг раздавался по всем покоям, а взбешенная Бриза носилась за то появляющимся, то исчезающим Тирием в костюме полосатого фиолетового кота. На его лице неизменно была, будто приклеена, улыбка. В руке же у султанши находилась добротная такая метла, а в другой что-то с кружавчиками и заячьими ушками. Сама же одета была в нечто подобное.
- Дорогая, я лишь исполняю свой долг! - послал воздушный поцелуй Тирий и вновь исчез, чтобы появиться метров на пять дальше.
Арчер же флегматично стоял у одной из колонн, уминая как семечки виноград. Рядом сидел довольный жизнью Лэйта в образе собаки. И только Бриза бушевала как разъяренная фурия - ее прелестные платья превратились в одинаковые костюмы зайчика.
- Долг?! Долг?!!! А где моя остальная одежда?! В чем я на прием господарей пойду?! В этом? - и она сунула эротичные тряпки под нос Арчеру.
- Женушка, может перестанешь нас путать? - флегматично поинтересовался он, - я между прочим его отговаривал.
У Бризы случился очереной ступор, но она снова нашла виновника.
- А ты просто сидел и смотрел? - напустилась она на Лэйта.
- А мне еще не заплатили за сегодня, - не менее спокойно сказал Лэйта, перекинувшись обратно в человеческую ипостась.
- Все! Пошлю вас! В монастырь! - взвыла пройдоха, но увидев довольные лица мужчин, уточнила, - мужской! А сама за сокровищами отправлюсь, далеко-далеко, чтоб меня несчастную мужья не мучили, хлопот не доставляяяли!
Она уселась на небольших ступеньках, стискивая в руке заячьи ушки и кружевные трусики.
- А можно... - осторожно подошел Лэйта, - нам с тобой?
Он присел рядом с Бризой, чуть приобняв пройдоху.
- Можно, - буркнула пушистая, уже подсчитывая, сколько золота они смогут унести.
- Я хочу на это посмотреть! - усмехнулся Тирий, - не каждый раз видишь охотницу на драконов в заячьих ушках.
- И не надейся, я себе другую одежду куплю, - покосилась зло Бриза.
- Как скажешь, дорогая, - не стал препираться Тирий, и кошка поняла, остальную он тоже подменит, - Арчер, ты с нами?
Черноволосый кивнул, закончив есть виноград и подавая руку Бризе, помогая подняться.
- Тогда вперед, к приключениям! - зловещая улыбка Тирия, спокойное лицо Лэйты и флегматичное Арчера заставили кошку взвыть.

- Чем же ты так недоволен?
В ответ Ульфар снова раскрутил чужую голову, периодически подбрасывая ее вверх.
- Прекра-а-а-ати! – гневно попытался прокричать Видар, но получалось не особо: звук постоянно менял громкость в зависимости от количества оборотов части тела в воздухе.
- Недоволен-недоволен... Да всем я доволен! – рыкнул демон и взялся делать то, что никогда прежде не позволяло ему самолюбие, чопорность и прочие столь дорогие сердцу качества, а именно: передразнивать. - И чего ты ждешь, Ульфар? Налаживай отношения с покоренными народами, Ульфар. И что, что это мужчина, который тебе в дети годится? Ты же хочешь сохранить империю, Ульфар!
Пришлось сдержаться, чтобы не выкинуть голову в ров, а вместо этого: вздохнуть, устало протереть глаза и продолжить путь по крепостной стене замка. Вьюга уже прекратилась, и все, что было напоминанием о ней – хруст снега и наледи под ногами. Благо, что следы лап впереди были все еще хорошо видны – ведь нужно поймать волчицу, пока она снова не попыталась перегрызть горло дроу. Одного поля ягоды эти двое – язвы еще те. Палец в рот не клади, а то не так поймут. Хотя демон порой думал, что единственный, кто здесь ничего не понимает – он сам.
- Значит, смертные заблуждаются на счет «гарем – мечта любого мужчины»?
- Если тебе действительно так интересно, можем обсудить тему приоритетов разных видов, а так же их отношение к размножению. – Ульфар театрально взмахнул свободной рукой, показывая перспективы коллапса, – Кажется, я слишком стар для всего этого, к-хем... Хотя, если вспомнить условия, то даже эти ушастые держат меня за дурака, подсылая своего «героя легенд», который чуть ли не по улице бегает с листовками «Вступайте в сопротивление! Свергнем диктатора!». О супружеском долге речи не идет (слава темным богам), да и наш союз заключался не на небесах, поэтому и держится только на совместных попойках.
Порой выходки этой темнокожей "жены" заставляли волосы на голове демона вставать дыбом. К тому же и стража часто не досчитывалась золота, табака и прочих безделушек. Как-то даже пропал любимый меч "диктатора", но чудесным образом вернулся к следующему дню – и всего-то стоило споить воришку до потери сознания да организовать такую ночку, что не всякий бы смог забыть.
- До сих пор не может простить откусанную руку? – из-под шлема раздался гулкий смех, - Хотя по традиции ее нужно было рубить.
- Лекари все равно отрастили ему новую, - пожал плечами демон. – Но и это не самая большая проблема. Ведь дай ему больше выпивки и женщин, так и проблемный характер на какое-то время перестанет таковым являться, – задумался, - До сих пор метод еще не подводил.
Дальнейший путь проходил без проблем, но деревянный переход (гурдиция) таил в себе сюрприз – младшую жену, и та, что самое занимательное, сидела в засаде. Ульфар даже не понял, как оказался на спине, так неудачно подставив шею под хищный оскал милой клыкастой.. рычащей Луниты. Голова Стража откатилась в тень прохода, но, можно было поклясться, проклинал тот до сотого колена.
- С одним я смирилась, но откуда ты третьего-то взял?! Развратник! Изменщик! Подлец! – причитала девица, уже в человеческом обличии восседая на демоне. Женушке нужно отдать должное за дальнейшую попытку поднять тяжелого мужчину за ворот плаща.
- Он рассказал, да? Без деталей? – она в ответ кивнула головой, стряхнув снежинки с волос прямо в лицо неудачливому мужу, - Во-первых, это не то, о чем ты думаешь, а во-вторых… сама настаивала на свободных отношениях.
Прежде, чем риск остаться без головы (и вместе со Стражем кататься по замку) достиг пятидесяти процентов, Ульфар предпринял попытку обнять свою темпераментную и накинуть на ее плечи плащ. Слава Ситису, удачно в этот раз.
Такая милая картина - прямо романтика в снегу. Красота, да и только, если не вглядеться лучше: даме было некомфортно от объятий с остывшим на ветру доспехом, чего не замечал его обладатель, поглощенный мыслями о своей старшей жене, хех, обнимая при этом младшую. Вот где наибольший корень всех проблем.
- Ты помнишь, как попала в эти земли? – спросил демон, умиротворенно поглаживая Луниту по голове и прижимая ее ближе, возможно даже из мести, - И того, кто провел тебя через Врата? По его воле я и женился первый раз.
Рассказ о том, как гном проучил двух непримиримых врагов (один из которых намеревался уничтожить весь мир, а второй – только злую половину), затянулся почти на час. К концу девушка уже околела и умчалась в замок поближе к камину.
- А я и не знал, что все так серьезно, – рядом послышался смешок, и новый герой истории вышел из тени, вручая голову Видара демону, - Ходит молва о чистой-вечной-искренней-любви-до-гроба. Но неужели Черного Льва так просто было завоевать? Или ты использовал другие методы? – дроу игриво повел бровями и, не сдержавшись, залил округу пьяным смехом.
- Лучше бы ты проследил за тем, чтобы ров не замерзал. Ведь он скоро вернется. И не один.
Эльф прекратил хохотать только для того, чтобы не захлебнуться выпивкой.
Нежить поднималась со дна, разбивая твердеющий лед, окруживший замок. Помогал им поддавшийся магии ветер - острый, словно меч.
- Как видишь, строго по расписанию, - эльф улыбнулся, явно удовлетворенный ходом работ и своим вкладом в "благое дело", - дадим отпор твоему благоверному. А то стыд и позор, если жену вот так провороню – кто мне сидр поставлять будет? Да и коль освободители эти к власти придут – не видать мне житья свободного да трона эльфийского узурпированного, как своих ушей. А если серьезно, почему бы и не развестись? На кой ляд ты ему такой старый сдался?
Ульфар слегка поморщился, припоминая особенности первого брака и ночи.
- Да заколдованы они оба, - некстати высказался Видар, которому надоело быть болванчиком в чужих руках, - и души их связаны навеки, и руку поднять на супруга не могут, захватить друг друга никак так же не получается, и бесятся по этому поводу очень сильно.
«Так на кой черт жениться то было?» - застрял вопрос в горле эльфа вместе с выпивкой – сам ведь почти в той же ситуации находится, только с поправкой на сотрудничество, нежели на сумасбродство здешнего бога.

- Так все же чем ты так недоволен?

На заднем дворе Ткацкого Двора царят тишина и покой. Шапочки светогрибов и фосфорецирующие кристаллы давно сменили цвет с нежного сиреневого на бархатный кровавый пурпур, сигнализируя об окончании учебно-рабочего дня в Цералин. Занятия в школе для молодых прядильщиц давно уже окончились, и подавляющее количество учениц разошлись по домам.
Но не она.
Хрупкая, белокожая арахнотавр восьми лет от роду стоит перед учебной рамой и сосредоточенно создаёт Узор. Она сосредоточена донельзя: даже не заметила, что высунула кончик серого язычка меж тонких губ. Капельки прозрачного пота выступили на покатом лбу. Её взгляд ни на секунду не отрывается от полотна.
О приближении сокурсниц её предупреждает слух, а не термолокация. У девочки нет мембран. Она любила в детстве карабкаться по высоким стенам центрального грота Цералин и однажды сорвалась, упала вниз головой на твердый каменный пол. Хитиновый “головной убор” защитил её голову от незавидной судьбы разбиться о гранит подобно сырому яйцу, но заплатить пришлось знаменитым шестым чувством арахнотавров и целым рядом моторных функций. Что-то в светловолосой головке сломалось.
Она слышит их: они топчут, смеются, бормочут что-то себе под нос. Она знает, кто там, и надеется, что они пройдут мимо. Её надежды тщетны.

Сеталис останавливается в пятнадцати метрах от застывшей перед ткацкой рамой девчонкой. Её ухоженная кожа и полированный хитин красиво блестят в алом сиянии кристаллов. На её лице играет самоуверенная улыбка, в её темных очах горит яростный и задорный огонь. Четвёрка её спутниц сбиваются грудой за её спиной.
- Привет, Ляшше, - роняет Сеталис гордо. – Сколько дней ты уже работаешь над этим?
Ляшше молчит. Она делает вид, что не слышит их. Всем известна правда.
Сеталис не настаивает. Улыбка на её лице становится всё шире и шире, покуда не обнажает, наконец, острые белые зубы. Девочка-арахнотавр запускает изящную руку в поясную сумку и вынимает оттуда металлический диск. Он выполнен из иссиня-чёрного металла. Его края настолько остры, что Сеталис очень внимательно следит за тем, чтобы не скользнуть по ним пальцами. Блеснув глазами, она протягивает диск мне. Я принимаю.
Наши спутницы охают, ахают, шепчутся: Сеталис никогда не доверяла диск другим. Я взвешиваю плоский кусок металла на ладони. В нём чувствуется сила. Некая первобытная, хищная мощь. Диск – оружие. То ли дело дурацкие паутины!
Я кидаю на Сеталис вопросительный взгляд. Она благосклонно кивает. Я всё пытаюсь решиться: меня беспокоит, что будет, если я случайно попаду по Ляшше. Подруги подначивают, но их мнение меня беспокоит не так сильно, они одного со мной статуса. А вот Сеталис…прекрасная, известная, сильная Сеталис, кем и где была бы я, если бы не приняла она меня в круг своих друзей?
Я перехватываю диск, заношу руку и одним резким движением выбрасываю её вперед. Диск с резким свистом проносится сквозь воздух и подрубает тонкую ножку учебной рамы. Легкая конструкция из переплетённых сушёных корешков опрокидывается и складывается, будто домик из старого пергамента. Паутина Ляшше превращается в бесформенные, жалкие обрывки.
Она поворачивается к нам. “Почему?” – вопрос так и не срывается с её губ, но я читаю его в её глазах. “Почему, Рехста?”. Я не отвечаю. Меня съедает лёгкое чувство вины, но тут Сеталис кладёт руку мне на плечо и оно испаряется.
- Молодец, Рехста, - роняет она. – Хороший бросок.
Я счастлива. Ляшше отворачивается и бредёт прочь. Она не может бегать, тело не слушается. Поэтому Сеталис не так часто к ней пристаёт, как могла бы. Скучно, когда они не убегают.

На следующий день она даже не смотрит в мою сторону. Моя рама стоит рядом с рамой Ляшше (ей выдали новую; уж не знаю, как она объяснила судьбу старой). Мне не слишком хорошо даются уроки плетения. Не могу я корпеть часами над Узорами только для того, чтобы потом они так и не заработали. Ляшше – полная противоположность: что-то заставляет её с ними возиться сутки напролёт. До того, как она ударилась головой, она такой не была.
Мы изучаем узор Страха, Ллхуш; начинаем с упрощённой версии. Пока я сплетаю опорную структуру из пяти лепестков, Ляшше уже вовсю сотворяет сложные фракталы. Я не понимаю, как она это делает, и хочу понять. Не ради знания. Просто…мне не хочется сильно отставать от такой, как она.
Я не знаю, что она плетёт, но это не Ллхуш. Запоздало осознаю: это тот же Узор, который мы вчера ей сломали. Ну и упрямица! Она такой, конечно, всегда была. Потому и полезла под самый потолок одна.
- Ляшше, - зову я её негромко. – Что ты плетёшь, подруга?
- Подруга, - повторяет она за мной надтреснутым тоном. Мы с ней знаем друг друга с двух лет. Сеталис была не против нашей дружбы до того, как Ляшше упала, но теперь возиться с ней может только конченная неудачница. Поэтому я пытаюсь сохранить остатки нашей дружбы в тайне. Ляшше ведёт себя странно.
Остаток урока я пытаюсь до неё достучаться, но безуспешно: Ляшше меня игнорирует. Мрачно пообещав себе вернуться сюда ночью и снова уничтожить её работу, я оставляю свои попытки и возвращаюсь к унылой работе над Узором.

Вернулась. Не вышло. Ляшше забрала паутину домой вместе с рамой.

Моя мать в жизни не плела никаких Узоров, кроме Укрепляющего. Зато его она знает так хорошо, что сплетает в считанные минуты. Укрепляющими сетями увешаны все её тоннели и штреки. Спасает не всегда, но кто знает, насколько было бы опаснее в шахтах, если бы не её Узоры? Даже Первая Ткачиха Цералин признавала в своё время, что Ряхаше Рудознатчица знает толк в этой сети.
Я наблюдаю за тем, как мать сплетает очередной Уххк и задумчиво спрашиваю:
- Как у тебя получается вкладывать в них силу, мама? Мои не работают.
Мама долго думает над ответом. Она всегда долго думает и часто говорит невпопад. Многие думают, это потому что мыслями она всегда в шахтах. Я думаю, что причина и правда там, но не в мыслях дело, а в воздухе, которым она там дышит.
- Надо очень сильно хотеть, чтобы они заработали, - изрекает она наконец. – И нужно понять, чего ты от него хочешь. Защитный Узор…ты должна понимать, как он тебя защищает, и от чего он может спасти. В него нужно верить и его нужно знать…
Ничего нового. Наша Ткачиха то же самое говорит. Бессмыслица. Зачем вообще нужны эти Узоры?
С другой стороны, Сеталис же умеет сплетать узор-невидимку. Сквозь него посмотришь на цералинку – и никого не увидишь. Пустое место. Может, и мне стоит его попробовать сделать? Может, какой смысл и обнаружится в процессе…

Следующий день выдался весьма знаменательным. Порвался подавляющий Узор на стене Ткацкого Двора, который не давал всем нашим ошибочным Узорам устроить магическое светопреставление. Или там город подорвать… Так или иначе, пока проблему устраняли, нам довелось наблюдать фантастическое, безумное шоу. Летали во все стороны внезапно ожившие учебные рамы и инструменты; я видела краем глаза, как Сеталис отступала от сочно матерящейся прялки, грозящейся сделать пряжу из её волос и кровеносных жил. Я почти рассмеялась, но вовремя сдержалась. У нескольких девушек загорелся хитин, и от их вида мне стало физически неприятно. Кто-то призвал Узором какое-то чудовище с поверхности: чёрно-белый зверёк сначала яростно щерился, а потом пустил тошнотворное облачко непереносимой вони. Сусхе, одна из товарок Сеталис, каким-то образом трансформировала свою паутину в приятно пахнущие вытянутые мучные изделия. Кто-то высказал потом догадку, что то были тердинские “спх’гетто”, но тут наверняка уж не скажешь.
Ляшше вся эта катавасия от работы не отвлекла: она все продолжала плести. Узор на её раме был невероятно сложен: бесконечные комбинации фракталов, хитросплетений, многоконечных звёзд и узоров в узорах. На тонких губах играла снисходительная улыбка. Я разозлилась.

Мы подкараулили её следующим утром, когда она шла на занятия: она ведь всегда приходила пораньше. Странно, но ткацкой рамы при ней не было. Ляшше брела по пустынному коридору меж жилых пещер одна и без вещей, запахнувшись в бесформенную, шёлковую накидку.
Сеталис ступила вперед, встав у неё на пути.
- Я видела, тебе вчера было очень смешно из-за обрушения контрольного Узора?
- Мне было смешно из-за того, что вы умудрились натворить, - ответствовала смело Ляшше. У меня за спиной кто-то ахнула.
Сеталис присвистнула, повернула голову, подманила нас пальцем. Мы встали полукругом вокруг Ляшше. Ничего не нарушало тишины, за исключением перестука нескольких десятков ног. Предводительница нашей стайки вынула из сумки иссиня-черный диск и принялась им легонько поигрывать.
- Ну, а сейчас посмеюсь я, – изрекла Сеталис задумчиво и занесла руку.
Ляшше распахнула накидку. На внутренней стороне её одеяния ярко блеснула чем-то обработанная паутина: тот самый сложный Узор, со всей аккуратностью пришитый на подкладку. Рука Сеталис дрогнула; диск резанул тонкие пальцы и со звоном упал наземь.
- Смейся, - кивнула Ляшше.
И тут случилось нечто жуткое. Сеталис, перехватившая раненую руку здоровой, зашлась в сумасшедшем хохоте.
Мы все машинально подались назад.
- Стойте.
И мы остановились. Против своей воли.
- Не ты, Рехста. Ты можешь идти…подруга. – молвила Ляшше. Сеталис повалилась наземь, корчась в безумных, истеричных коликах.
И я пошла. Сначала – потихоньку попятилась, потом рванула прочь со всех ног.

Я провела остаток тех суток, работая над Ллхуш. Узор не давался мне. Он не внушал страха ни земляным червям, ни летучим мышам, вообще никому. Но я старалась. Я старалась и в одиночестве на заднем дворе, и в классное время, чувствуя временами спокойный взор Ляшше. Иногда она бесцветным тоном давала мне советы.
Я могла выбрать другой Узор. Попроще. Но мне нужен был именно узор Страха. Потому что если я что-то и познала в последние дни, то именно страх. Именно его желала укротить и увидеть в чужих глазах.

Ляшше идёт медленно, но уверенно. Мы следуем за ней беспорядочной гурьбой. Её давно не приходилось раскрывать накидку: ей больше не нужен Узор Сломленной Воли, Кхскси, чтобы мы за ней шли.
Сеталис в одиночестве работает на заднем дворе. Её усталые руки еле-еле перемещаются по паутинному полотну. Она вздрагивает, завидев нас, но понимает, что бежать уже поздно. Бывшая королева бала воздевает руки в защитном жесте.
Ляшше кивает мне.
Я шагаю вперед, разворачивая на ходу полотно с плотно пришитым Ллхуш.
Глаза Сеталис округляются в иррациональном ужасе.
- Молодец, Рехста, - шепчет Ляшше. – Хороший Узор.

- Ну не знаю, по мне так карта местности должна быть здесь самым ходовым товаром - в этом чокнутом мире можно пойти в ближайший кабак, провалиться в какую-нибудь дыру и оказаться за сотню миль от дома. Да и гости этого мира падают прямо из воздуха... Так что будь я каким-нибудь предприимчивым лавочником или трактирщиком, я бы эти карты пачками заказывала и продавала, - развивала эту тему Тай больше для того, чтобы отвлечь юношу от неудобного вопроса о рогах и мыслей о погибшем наставнике.
Вот так за разговорами коротали они ожидание того, что пробиралось через заросли - пробиралось, к слову, неспешно и как-то неуверенно - шуршание то совсем затихало, то снова начинало приближаться, и поэтому впечатления угрожающего не производило, так что драпать в дикий незнакомый лес можно было и повременить.
Лес на поверку оказался не таким уж диким и пустынным - в густой кроне дерева где-то над ними также вдруг раздалось шуршание, явно производимое живым существом - вниз спикировали несколько листочков и одинокая бабочка. И если предположить что движение это произвела птичка, то должна она быть ну оочень большой.
Эвиан явно разделял ее мысли, так как тоже приготовил оружие - неизвестно сколько в тех зарослях еще таких шуршунчиков и что им нужно от путников. И не придется ли им с юношей с еще большей скоростью сигать обратно в город - там опасность по крайней мере была вполне определенной и понятной.
Тай сделала несколько шагов к стене, жестом позвав Эвиана, чтобы оказаться подальше от подозрительных зарослей и деревьев, в которых скрывался неведомо и невидимо кто, когда оттуда раздался негромкий голос, сообщивший им что нападать на них не собирается.
- Так вы выходите на свет божий, там и поговорим, - не спеша опускать оружие предложила Тай, чувствуя что скоро заработает косоглазие, пытаясь одновременно уследить и за кустами и за деревом.

Не смотри

"Сотни лет назад в замке Моро жила юная принцесса; настолько же она была красива, насколько высокомерна и честолюбива. С детских лет она любила часами глазеть на собственное отражение в зеркале, и ничто не доставляло ей большего удовольствия, чем восхищённые взгляды придворных. Унаследовав власть над окрестными землями в возрасте семнадцати лет, она немедленно отдалась своей мании величия и постановила воздвигнуть во всех уголках королевства прославляющие её монументы. Тронную залу по её указу обвешали её же собственными портретами; иностранную валюту в Моро переплавляли на золотые монеты с её ликом; а воины шли в бой под неусыпным надзором нарисованных на знамёнах золотых глаз своей госпожи. Так было.
А потом во дворец явилась темноликая ведьма с посохом из ивы и терновым венцом на голове…"

“Шлёп-шлёп-шлёп”.
Они застыли на местах, будто вкопанные; глаза лихорадочно метаются в попытке вырвать из темноты источник неестественного звука, руки судорожно сжаты на рукоятках верного оружия. На несколько десятков сантиметров выползает из ножен Элеруин Рэйкора; бородатый маг бессознательно подвигается вбок, чтобы прикрыть Лаурен. Пламя факела лисохвостой дрожит и виляет, заставляя случайные тени хаотично танцевать вокруг тройки приключенцев.
- Что-то идёт, - озвучивает Рэйкор возникшую у всех троих мысль.
- Пока не вижу, - отвечает спокойно арахнотавр Рехста. – Ляу, опусти факел, он мне мешает.
- Как скажешь. Тут же никого не может быть?..
- Место старое. Упырь какой-то. Может, холоднокровный. Ты тогда его и не увидишь, Рехста…
- Увижу. – глухо бурчит цералинка, делая осторожный шаг вперед. Древние мраморные колонны и обломки стен ограничивают эффективность её термолокации. – Не волнуйся.
Вопреки собственному совету арахнотавр вынимает из ножен Жаждущую. Эсток тускло и мрачно сверкает в свете опущенного факела. В нем отражается гладь стоячей воды под ногами путников: мутная жидкость покрывает этот этаж дворца Моро одной огромной лужей. Именно она выдаёт приближение чего-то в темноте.
“Шлёп-шлёп-шлёп”…
- Круги на воде вижу, - процеживает Рехста. Не давая союзникам и слова сказать, арахнотавр выставляет вперёд клинок эстока и в несколько шагов покрывает несколько метров, чтобы дать возможность своей термолокации заглянуть за угол ближайшего препятствия – обломанной и изуродованной до неузнаваемости статуи.
- Ну что? – нетерпеливо интересуется бородатый маг.
- Вон там, - бормочет себе под нос цералинка. – Сейчас, сейчас…
И тут она визжит – так громко, что напуганная Лаурен немедленно роняет факел. Но он падает достаточно долго для того, чтобы и Рэй, и Лау могли увидеть, как хитиновые гребни на голове Рехсты взрываются. Напоминающая пагоду конструкция лопается по бокам, выстреливая в обе стороны крошащимся в пыль хитином и кусочками чего-то жёлтого. Жаждущая с плеском падает в воду, визжащая Рехста хватается руками за голову, а потом факел наконец с шипением гаснет.
Рэйкор инстинктивно бросается к Рехсте с мечом наголо. Ему почти ничего не видно: мужчине мало пробивающегося сквозь дыры и бойницы лунного света. Арахнотавр оседает наземь, держась за голову; она громко и неразборчиво ругается. Лаурен стоит, как вкопанная, непослушными руками пытаясь зажечь новый факел.
- Что такое? – орёт Рэйкор чуть ли не в ухо Рехсте, отчего та дергается; визжать она прекращает, теперь только хрипло стонет. Пальцев от гребней не отнимает. Выругавшись, бородатый маг отступает на шаг и оглядывается, прищуривается, пытаясь высмотреть хоть что-то. Но – нет. Жутковатого шлёпанья тоже теперь не слышно, спасибо цералинке: та неосознанно дрыгает ногами, баламутя воду и маскируя звуки.
- Что с ней? – шепчет из-за спины Рэя паникующая Лау. Новый факел наконец загорается: снова пляшут тени свой адский хаотичный танец вокруг тройки приключенцев. Всё ещё не может вымолвить ни слова Рехста: она слабо покачивается взад-вперед, баюкая развороченные на куски гребни, и стонет, и воет, и Рэйкору хочется хорошенько ей врезать, только бы успокоилась…
- Нам лучше развернуться, - молвит Лаурен, подходя поближе и наклоняясь к Рехсте. – Шшш…
- Мы должны быть близко к тронной зале, - отвечает ей Рэйкор, не глядя. – Я разберусь. Подними факел повыше. Рехста, заткнись!
- Я не чувствую т-тепло, - скулит арахнотавр. – Я п-потеряла м-мембраны!
Бородатый маг осторожно выходит на несколько шагов вперед. Серо-голубые глаза мужчины пристально всматриваются в окружающие компанию руины. Его меч остёр и готов рубить, на кончиках его пальцев играет разрушительная магия. Он отчаянно пытается нашарить в воздухе признаки поразившего Рехсту колдовства – а что ещё это могло быть? – но терпит неудачу.
“Шлёп-шлёп”.
Рэйкор поворачивается на каблуках. Дрожащие языки пламени подсвечивают расходящиеся по воде круги. Нечто приближается к ним слева, прячется за обломанной колонной, вне поля зрения Рехсты и Лаурен. Девушкам его не заметить – а вот маг сейчас увидит. Из-за мрамора показывается неясный силуэт, маг довольно выдыхает и готовится нанести удар…
С негромким влажным хлопком его глазные яблоки синхронно лопаются, брызжа во все стороны humor acvosum. Боль простреливает мозг Рэя раскалённым клинком. Мир потухает. Навсегда.
Лаурен отшатывается назад, прижимая руку ко рту в молчаливом шоке: дыхание девушки спирает, сердце на миг останавливается. Даже Рехста временно забывает о терзающей её боли, потому что Рэй кричит намного громче её. Его вопль оглашает окрестности и еще несколько секунд гуляет эхом по тёмным коридорам старого замка Моро. Элеруин шлёпается в воду, как совсем недавно Жаждущая; мужчина падает на колени и прижимает ладони к почти опустевшим глазницам. Пальцы цепляются за влажные пучки нервов и сдувшуюся полупрозрачную оболочку. Из-под них по лицу струятся ярко-красные слёзы.
Уже второй факел падает с шипением в воду.
Но стоит отдать Рэйкору честь: его пытливый ум быстро соединяет несколько фактов в одно целое и делает логичный – и фантастически жуткий – вывод. Ему даже удаётся сообщить этот вывод своим спутникам: в промежутках между стонами он жалобно изрекает:
- Не смотри! Не смотри на это, Лаурен!
Рехста, хоть к ней напрямую и не обращались, следует совету первой. Она не рада отказываться от своей способности ясно видеть в почти полной темноте, но сейчас выбирать не приходится. Недействующие – несуществующие – мембраны отзываются адской болью. Арахнотавр, однако, в своё время прошла войну; травмы и ранения ей привычны, и потому ей удаётся превозмочь агонию и подняться на ноги. Она даже нашаривает эсток и принимает боевую стойку. Только вот кого бить? Шлёпающую тварь опять не слышно, а теперь и не видно.
- Тихо, - командует она, и Рэйкор кое-как пытается себя сдержать. Лаурен, тоже с прикрытыми глазами, дрожит неподалеку от обуревающего её ужаса. Её тонкие пальцы сами находят верный кулон маскировки и сами же на нём сжимаются: миг – и лисохвостая растворяется в воздухе.
Рехста, пользуясь своим великолепным слухом, находит Рэя и ободряюще треплет его по плечу.
- Что “оно” такое? Как ты, Рэй?! – срывается Лаурен.
- Я не успел увидеть, - с трудом отвечает мужчина. Второй вопрос он игнорирует, ответ очевиден. Его лисохвостая подруга ещё что-то хочет спросить, когда шлёпанье раздаётся вновь…
Цералинка стрелою срывается с места, мчится вперед, чуть не ломая ногу о подвернувшийся по пути обломок крыши. Лаурен припадает к земле, она в бой бросаться не хочет, ибо понимает, что только помешает Рехсте. Рэй, рыча от боли, отнимает руки от незрячих глазниц и приникает к ближайшей колонне; его нога случайно натыкается на Элеруин и он поднимает меч.
Опыт арахнотавра её не подводит: остриё Жаждущей находит цель. Эсток глубоко погружается во что-то мягкое. Она не открывает глаз, памятуя о неудаче Рэйкора; остаётся только надеяться на то, что незримого противника поразила куда надо. Цералинка и сопротивления-то не встречает, и уже готовится праздновать победу, когда подземелье оглашает очередной вопль – женский визг боли.
В следующий миг у всех троих приключенцев одновременно лопаются барабанные перепонки.
Дымящаяся, жаркая кровь брызжет из ушей, звуки – шорохи, стоны, всплески и шлёпанье – одновременно пропадают. Руины замка Моро продолжают жить, но трое пришельцев этой жизни уже не слышат. Они кричат, и им кажется, что кричат они молча.
От боли и ужаса арахнотавр Рехста раскрывает глаза, успевает заметить облезлую бледную кожу…и немедленно лишается зрения: глазные яблоки распирает внутренним давлением вне всякого разумного предела. Жаждущая выпадает из рук, цералинка валится наземь кучей хитина с торчащими во все стороны острыми ногами, лицом в мутную воду. Ошалевший Рэйкор опускает Элеруин, примеривается по памяти и взмахом руки отправляет в полёт смертоносную молнию. Кончик его меча касается воды…
Он бы об этом пожалел, но уже не успеет. Разряд врезается в покрывающую полы воду. Ток в пятьдесят тысяч ампер расходится во все стороны. Хитиновый экзоскелет Рехсты трещит и крошится, арахнотавр умирает мгновенно. Короткое замыкание настигает и самого бородатого мага; парализованный и обожжённый, он падает в наэлектризованную воду и агонизирует еще несколько секунд, прежде чем испустить дух.
Лаурен везёт больше. Её высокие сапоги частично защищают её от шокового удара; она успевает развернуться и рвануться прочь, прежде чем все-таки задевает водную гладь хвостом. Девушку будто приложили дубиной; ошарашенная, она валится с открытыми глазами на удачно подвернувшуюся сухую каменную плиту. Лицом вверх. Тело не слушается.
“Шлёп-шлёп-шлёп…”
Она не слышит шагов, её кровоточащие уши разорваны недавним воплем; и всё же они отдаются в её воспалённом сознании, потому что лисохвостая знает: чудовище замка Моро идёт к ней.
Она хочет убежать. Закричать. Хоть что-то. Но она заперта в парализованном электричеством теле.
В поле зрения возникает неясный силуэт – и чудесные жёлтые глаза Лау лопаются, будто переспелый крыжовник. Очередной импульс безумной боли пронзает голову и тело девушки.
“Не смотри”, - думает она. – “И не слушай. И не”…
Неестественный холод овевает её кожу. Сердце девушки в ужасе замирает.
Чужая плоть, холодная и склизкая, касается её бледной кожи. И от этого прикосновения кожа Лаурен горит, плавится, растекается бледно-жёлтой белково-жировой массой. Кровь сворачивается багровыми скользкими комками.
Глотка Лаурен кое-как испускает последний безумный хрип.
А потом существо из руин замка Моро заключает девушку в тесные и нежные объятия.

“…Темноликая ведьма три дня и три ночи гостила у стен королевского дворца, три раза приходила с просьбой о помощи, и три дня подряд получала отказ. На четвертый день разозлившаяся королева приказала повесить надоевшую ей женщину на главной площади. Говорят, что с уст ведьмы успело сорваться предсмертное проклятие, текст которого вольным языком излагает историк и менестрель Краммарт Барисеус:
”Звонок твой голос, прекрасен твой лик, нежна твоя кожа, о дивная королева замка Моро!
Ты любишь, когда твои подданные внимают твоим сладким речам,
Ты любишь, когда придворные не могут оторвать от твоей красоты глаз,
Ты любишь, когда молодые рыцари сгорают от страсти от одного лишь прикосновения твоей руки,
Так пусть с моим последним вздохом никто больше не сможет услышать тебя, увидеть или почувствовать. Стань же одинокой и бесполезной, как статуи, которыми ты усеяла королевство!””

Финал, что посулила ей старушка, ведьму не пугал. Она никогда не питала надежду на счастливую старость, тем паче в этом мире. А положить жизнь ради цели эгоистичной, но великой… Если, возжаждав мести, она расплатится за неё рассудком и жизнью, то разве это будет так ужасно? Хуже, чем безропотно все забыть и оставить своих обидчиков безнаказанными? Хуже, чем стать смиренной и светлой, надеясь, что местное зло испугается проповедей и моральных трактатов о порядочной жизни?
Да дерьмо цена такому пути! Жрица желала мести, жрица желала платы. Двойной, тройной! Око за око? Нет! Оба ока за око! Зуб за зуб? О нет! Все зубы за зуб! Вот чего она хотела! Хотела видеть, как ее мучители воют от боли, и чтоб от воя этого лопались у них глазные яблоки! И только тогда она начнет спать спокойно, зная что больше они никого не обидят. Никому не будут опасны. Потому что как можно угрожать, не имея глаз? Не имея обеих рук? Как можно обидеть, если твои кишки волочатся по песку, а их содержимое впитывается в песок?
«Да и может она меня и вовсе попросту стращает удобными ей выдумками, ведь какой-то час назад при словах о "другой стороне" только глаза недоуменно таращила»
Жрица хмыкнула и посмотрела в глаза подошедшей к ней старушки. Но не со злостью и вызовом, а с усталой печалью.
— Выходит, я к свету должна прийти через страдания, а она – через любовь? Звучит несправедливо.
Решившись, ведьма неловко прижала ребенка к сердцу. Задумчиво вдохнула, пытаясь что-то почувствовать. Что-то доброе, что-то нежное. Но не потому что так прочувствовалась наставлениями Шики, а потому как даже сейчас в рыжей голове ютился своекорыстный интерес: коль это существо так могущественно и всеми желанно, то ей самой будет выгодно, если в нем проснутся сентиментальные чувства к матери…
Нира выдохнула. Иногда ей бывало от самой себя противно, но что поделать. А вот малышку было, наверное, жаль. Она ведь тоже не выбирала, у кого рождаться и не была виновата в том, что мать у неё – жесткосердечная мразь. Что одна, что вторая, и на обеих клейма ставить негде. Не выбирала она, должно быть, и того, с какими рождаться силами. Какими бы великими они ни были, лёгкой жизни не сулят: полмира ей будет лгать, желая подчинить и использовать, а другая половина – пытаться уничтожить.
«И я не хочу отдавать тебя ни тем, ни другим»
— Вы не отдадите? Вы уже присвоили её себе? А если она сама пожелает покинуть храм, то что тогда?
«Вернее, если я захочу увести ее»
— И Вы, увы, ошибаетесь. Нутро у неё уже темное. Она делала мне больно. Она без сожалений забрала бы мою жизнь. Она заставляла меня желать мерзких вещей. Она любит вкус человечины. Она была искренне рада, когда я без ее помощи… Не важно. Она темна от рождения, придется признать. А звать её будут Рианнон, как одну великую королеву. Не вижу я пока, правда, в ней ничего величественного или королевского, но коль весь мир так ее себе желает…
О’Берн пожала плечами и осторожно погладила чужую рыжеватую макушку. Быть может, любовь у ведьмы в душе все так же не появилась, но блеснула хотя бы искра сочувствия. Уже хоть что-то.
— Лучше скажите, что значит "жрица жизни". А то всякий раз этот "титул" обрастает новыми условиями, — почти невзначай наконец поинтересовалась чародейка, продолжая держать ребенка и гадая, проявит ли маленькое создание к ней интерес и не являются ли все эти ангельские улыбочки не по годам хитрыми ужимками.

Рене Эскорца ищет:

1. Имя: Сау Эскорца, жен.; можно сделать Сау сокращением более длинного имени, если так угодно.
2. Раса: человек, возраст 26 лет
3. Характер: детали характера на усмотрение игрока, но это сформировавшаяся, серьёзная женщина, которая несколько лет провела на службе в Инквизиции Багровой Церкви и долгое время не гнушалась убивать и мучать еретиков, колдунов и нелюдей. Её взгляды, однако, в недавнем времени подверглись очень серьезному испытанию, и сейчас религиозность Сау может быть под большим вопросом, см. био
4. История: Сау - дочь благородного дома Эскорца, вместе с младшей сестрой Рене ушла в Инквизицию Багровой Церкви, где несколько лет развлекалась и на всю катушку отдавалась служению Шестерым божествам Церкви. Потом другая сестра, Ванда, самая старшая, закрутила интрижку с подобранным на улице полуэльфом, и когда кто-то об этом деле проболтался, дом Эскорца отлучили от Церкви, и соперничающие семьи воспользовались этим, чтобы его уничтожить. Сау и Рене находились на вылазке в старое эльфийское гетто, на них напали подкупленные провожатые, сёстры сражались отважно и сумели спасти свои шкуры, однако Сау получила тяжёлые раны в ноги и не могла идти. Рене посчитала, что сестре конец, и дала дёру, больше Сау никогда её не видела. Саму Сау спасли и выходили эльфы, притом остановили ей заражение крови посредством целительной магии, что серьезно пошатнуло религиозные устои и убеждения Сау. Выбравшись из гетто, она узнала, что её Дом уничтожен, что мать и отец мертвы, что "еретичка" Ванда сдалась на милость победителей и сгинула в казематах Багровой Церкви, а Рене считалась погибшей. Как и сама Сау. Сау изменила свою внешность, имя, залегла на дно, как-то выживала, не оставляя попыток всё-таки узнать наверняка, мертвы ли Ванда и Рене. Её расследование судьбы Рене чудом приводит её в разрушенный лепрозорий, в котором та пряталась целый год. Оттуда Сау достигает Врат - тех же самых, через которые прошла в Мистерию Рене, притом отстает от сестры на какую-то пару недель в Велтае, а переход в Мистерию сокращает временной разрыв еще сильнее.
5. Что могу обещать: богатые философские дискуссии между Рене и Сау на тему религиозных убеждений, сестринскую любовь, все дела. Опционально можно еще дать Сау рудиментарные магические способности, чтобы добавить пороху и в её переосознание самой себя как личности, и в отношения с Рене.

Подробнее...

А ей уже всё было до этой самой... До лампады. Лишь бы дотащить новоявленного папу куда надо, и сделать это так, чтобы он как можно быстрее пришел в себя. Чтобы Дерик жил; и будь благословенна его ложь! Под маской дочери Сарра могла теперь позволить себе больше и претендовать на полное к такому "больше" право. Во всяком случае, в отношении охотника и своих попыток ему помочь. Без лишних оправданий и лишних объяснений, пока не найдет глотка воды, тени, прохлады - подзарядки иссушенных телесных сил, чтобы вернуть себе к подобным словесным изыскам бодрость.
- Сильвара... - ремень на поясе тем временем впился в живот, натянутый Рамотой. И хотя скорости от этого действительно прибавилось, но удобства... просто ох. - Силь... - повторила Сарра еще раз. Она слышала обрывки елейных уговоров, - Ну,.. Вы пока занесете, уложите, Магму... - покосилась на шкодливые лошадиные глазенки, и осеклась, не договорив. Да ну к черту, её все равно никто не послушает.
Хорошо, путь до таверны оказался не длинным.
- Пусти, - освобождаясь из хвата клыкастой морды уже у порога, на всякий случай попросила Сарра еще и словами. Оправила вниз поднявшийся близ натянутого пояса подол, обернулась по сторонам: с чего дальше начинать? И лишь очи горе, поджав губы, возвела, когда у волка вдруг крышечку на санях перед входом заклинило. Нет, все хорошо. Пусть он их забирает, хоть запрягает, хоть долгоносиком себя вообразит и ам-ням-ням. Но Дерик! Человека раненного, умирающего почти, да при его собственной с ума сходящей от волнения "дочери" зачем при этом тискать с руки на руку, как чихуахуа?!
Дослушивать его восторги она не стала. Просто не смогла, побоялась одернуть, а это к добру не приведет. Сарра еще несколько долгих секунд ошарашенно слушала волчьи излияния, а потом, нетерпеливо изломив бровь, обернулась к калеке. И молча юркнула внутрь, где уже не оборачиваясь по сторонами ни на людей, ни на оборотней с кошачьими головами, по прямой протопала к стойке, у какой обычно гостям наливают хмельное, окликнула:
- Хозяевам прибытка! - кто там занимается кружками: он или она - рассмотреть прежде не успела. Но по опыту известной ей таверны Сарра знала: пока открыто, при бочках с элем, брагой и вином кто-нибудь находится всегда. - Магма. Вы же знаете имя? Нам нужно... - "...её" - Или "его"? Все равно не проговорила: голос скомкался, пол под ногами пошатывался, - ...увидеть.

Каменные монстры были свирепы и удивительно быстры, но Арчеру пока везло и удавалось вовремя отпрыгивать от их атак, размахивая бесполезными крыльями. Юноша весь запыхался и взмок, пытаясь одновременно уворачиваться от оживших статуй и гоняться за летающим по всему храму платком. Его ткань оказалась довольно лёгкой и радостно порхала тут и там, поднимаясь в вихрях воздуха создаваемых руками гигантов, и никак не хотела возвращаться к хозяину.
- Ну!...Есть! – вскрикнул юноша, словив платок и тут же пихая его край себе в зубы, для надежности удержания. Рот моментально заполнился отвратительным привкусом испорченного глаза, недавно обёрнутого в эту ткань. Пересилив рвотный позыв, разноглазый рванул к спасительной купели и, ещё не успев взять должный разгон, запнулся о предательский выступ одной из квадратных плит пола. Арчер только и успел подумать, что сейчас расшибёт себе лицо и белый некогда платок станет красным от его крови, но не тут то было. Взметнувшиеся вверх крылья, в надежде поймать потерянное равновесие, помогли парню взлететь. Но как-то странно взлететь. В полёте красноглазого вертело так, что ему показалось, будто он попал в эпицентр урагана, кувыркаясь там как ненормальный. Боль в крыле, которое как оказалось задел один из гигантов, дала о себе знать мгновением позже.
Плюхнувшись в источник, парень быстро очухался и поспешил вынырнуть, резко поднимая голову и вскрикивая от накатившей боли, выпуская свой белый платок, спазмом зажатый в зубах. Что там было с рукой-крылом непонятно. Сейчас его чертовски жгло болью и невозможно было понять, сильный ли это ушиб или что хлеще.
Стряхнув с лица и волос воду парой резких движений, Арчер поднял глаза вверх, посмотреть за реакцией статуй, а вместо них увидел, что на него летит тело. Без сомнений – это тело принадлежало трупу-наёмнику, которому в святую воду никак было нельзя.
- А-а-а! – протяжно и растерянно воскликнул он, пытаясь за пару секунд придумать, что делать. Кажется мужика по любому надо было ловить грудью, но занятие это весьма неприятное и болезненное.
«Может не долетит?» - в надежде подумалось парню, напряженно впившемуся глазами в живой снаряд. Как бы не хотелось, но он был готов поймать его, если что.