Солнце уже закатилось за горизонт, когда я вышел в ночную смену на работу. И шеф полиции тут же дал мне адрес, сказав, чтобы я туда ехал. Судя по всем, дело намечалось весьма интересное. По указанному адресу было совершено убийство, причём очень загадочное. А что может быть загадочнее вампиров? Я поехал по указанному адресу один, поскольку напарников на ночные смены у меня просто не было. Да мне и без них было неплохо. Все полисмены работали днём. А мне нравилась ночь. Дом по указанному адресу находился в самом концу улицы, до куда не доходили и редкие прохожие. В таких местах обычно обитали воры, грабители, насильники и прочие сомнительные личности. Сам дом, судя по внешнему виду, как минимум столетие не ремонтировался. Хотя тут обитало семейство по фамилии Блэк, чей глава, собственно и умер при загадочных обстоятельствах не своей смертью. А расследовать это дело поручили мне. Так что мне предстояло выяснить, стоят ли за смертью старшего Блэка вампиры. И с намерением это выяснить я подходил к этому дому, который всем своим видом навевал мысли о призраках. Но в эти бестелесные создания я не верил в принципе и в общем. Так что даже если главу семейства убили не вампиры, то, возможно, это сделали либо домочадцы, либо просто кто-то из грабителей. Но в любом случае мне предстояло войти в этот дом и начать расследование. Пусть с виду это и будет самое обычное расследование самого банального убийства, но для меня это будет разгадывание очередной головоломки, в которой не ясно пока ещё, замешаны ли тут силы, не доступные пониманию людей, либо тут окажется всё до невозможности просто и легко. Но когда я подошёл к двери, я увидел молодую смертную. Так, а она тут что делает? Ой, как мне не нужны лишние свидетели!
- Детектив Малес, - громко и чётко сказал я, подойдя к двери и к рыжей незнакомке. - Пожалуйста, представьтесь, и ответьте на вопросы, как например, кто вы, что вы тут делаете и какое отношение вы имеете к семейству тут обитающему.
Я был в своём праве, и поэтому говорил уверенным и официальным тоном детектива при задании.

Лестата неприятно передернуло, когда Луи вспарывал клыками глотку очередному грызуну. Какая мерзость... И кровь их отдает болотной тиной.
Все в молчании – тревожном и подозрительном для самого Лестата. А когда он привел эту служанку в кабинет и усадил в кресло, словно дражайшую гостью, а не рабыню… Что это? Демонстрация своей доброты и чести?
Да брось, Луи! Я нашел тебя в шаге от смерти – сломленного и потухшего как огарок старой свечи. Почти разорившегося из-за карточных долгов! Еще год, или чуть меньше и все твои чернокожие прихвостни пошли бы по миру во главе с Иветт, а точнее, перекочевали бы в руки к кому-нибудь менее «добросовестному» господину. Так что демонстрировать свои безграничные жалость и благородство ты можешь кому угодно, только не мне. Я вижу тебя насквозь, друг мой…
Он проглотил эти слова и на губах вновь мелькнула ленивая улыбка.
Любит ли Лестат книги? О… Еще бы! Возможно он когда-нибудь и сам сядет за перо. Потом.
Особенно забавляло то, что Луи и вправду думал, что способен защитить своих подданных. Интересно, как? Бедное дитя, вестимо, не понимало, что злить Лестата де Лианкура не стоило, по крайней мере тому, кто не обладал достаточным сопротивлением его силе. Он подарил Луи новую жизнь. Он мог бы ее забрать прямо сейчас. И жизнь Иветт, и остальных…
Выпроводи ее, глупец!
И если б не красота и притягательность его новорожденного дитя, Лестат бы начал работу над ошибками уже сейчас.
С голодом, он пока справлялся и тем не менее, скоро ему придется отлучиться.
- Иветт, - на этот раз, он обратился к темнокожей девушке, присев на украшенную золотой росписью софу, - Наверное, это настоящее счастье, жить под крылом такого доброго и человечного господина?
Высказывание Луи, он проигнорировал. Пусть думает, что Лестат дал свое молчаливое согласие по поводу нежелательной прогулки.

Луи в этот день так засиделся в книжной лавке, что даже не заметил, как на улице стемнело. Ведь он опаздывает к ужину, если ещё не опоздал!
Поспешно покинув лавку, Луи почти бегом побежал домой. Дорогу едва можно было различить, но места здесь были знакомые, и заблудиться Луи не боялся.
Он уже собрался было завернуть за угол, когда навстречу ему шагнул незнакомец, и кожа у этого человека была бледна как снег, взгляд голубых глаз словно пронзал насквозь, а ногти на руках слишком уж блестели в лучах лунного света, чтобы быть человеческими.
- Не бойся, малыш... - прошептал незнакомец.
Но сердце Луи от этого шёпота наполнил панический ужас. Развернувшись, он бросился бежать, не разбирая дороги. И сам не заметил, как знакомые улочки сменились чужими местами.
Луи оглядывался во все стороны, безуспешно пытаясь понять, где он. Откуда-то до него доносился грубый смех, и Луи терялся в догадках - то ли это смеётся человек, то ли чудовище, встреченное им на тёмной парижской улице.
Вот смех оборвался, и человеческий - или нечеловеческий? - голос произнёс:
- От судьбы не уйдёшь, Луи! Я из тебя попью кровушки, всю до капли выпью! Будешь у меня жрать крыс, будешь меня умолять, чтобы я тебе кинул хоть крыску!
Возможно, говоривший обращался совсем не к нему. Мало ли в Париже людей по имени Луи! Может быть, это какие-нибудь разбойники сводят друг с другом счёты, и один угрожает другому. В этот миг Луи очень хотелось, чтобы это были самые обычные разбойники, которых, как ни странно, он сейчас совершенно не боялся. Только бы не бледный голубоглазый вампир, изрекающий пророчества о предначертанной ему судьбе.
- Господи Боже, - мальчишка сложил руки в молитве, - защити меня от этого посланца преисподней! Спаси мою душу!
По щекам у него бежали слёзы.

Уже четыре года, как Энкил пробудился от очень долгого сна. И уже четвёртый год первый мужчина-вампир пытался привыкнуть к новому времени, к этому миру. Несомненно, за прошедшие четыре года вампир смог что-то понять, к чему-то привыкнуть, но не смотря на это, Энкил чувстовал себя чужим в этом времени. Он помнил, что у них с Акашей был сын, которого та обратила. Где он сейчас, вампир не знал. Но прежде чем начать поиски, нужно было освоиться тут, и не шарахаться от каждого звука. Да и то, что в своё время они с женой были реворматорами, стремились к изменениям, то, что происходило сейчас, Энкил пытался понять, учился пользоваться некоторыми вещами. Пусть для него это было странно и ново, но Энкил старался не показывать тех чувств, которые испытывал гляда на те или иные вещи или предметы, или людей. За эти четыре года Энкил понял одно - пусть мир изменился, прогресс за то время, пока он спал, развился до тех высот, о которых никто не мог помыслить даже в самых смелых мечтах, но вот людская суть осталась прежней. Были и достойные граждане, а были и самые обычные воры и грабители, любители лёгких денег. Мужчина помнил, как он впервые вышел на улицу. Он тогда был очень голоден после битвы с женой, явно сошедшей с ума. Дело было ночью. И к нему пристали незнакомые люди, и судя по поведению они были именно что уличными грабителями, что подстерегают запоздалых прохожих, и после встречи с которыми не все остаются живы. Только вот этим грабителям не повезло - Энкил человеком не был. Он был очень голодным вампиром, который просто не стал отказывать себе в удовольствии подкрепиться человеческой кровью. Никто из грабителей не выжил. Вот и сейчас к нему минуту назад пристал какой-то неопрятный тип с ножом и железкой, что в этом времени зовётся пистолетом, и выпускает смертельный тяжёлый свинец. Энкил им и закусил. Специально он ни на кого не охотился, просто гулял по тёмным улицам и глухим подворотням. И еда всегда сама его находила. После того, как Энкил закусил грабителем, которому не повезло, он бесцельно блуждал по улицам города, шёл, куда ноги несли. Вампир изучал этот город, как его внимание привлекла яркая и большая вывеска с приглашением в "Ночь в музее". Насколько Энкил помнил, музеи - это место, где одни люди смотрят на вещи прошлого, найденные другими людьми, что зовутся археологами. Археологи, насколько помнил Энкил - это люди изучающие прошлое. Они копаются в земле в определённых местах и там находят вещи разных периодов, и по вещам пытаются узнать, что было в прошлом. А вот Энкилу было интересно узнать, что же было дальше, после того, как он и Акаша уснули на несколько тысячелетий. Для него это был пропущенный отрезок. Это был первый его музей - в основном эти места открыты для посещения днём, когда вампиры спят. Вход в музей оказался бесплатным. Бесцельно блуждая по залам, Энкил, наконец, нашёл зал, посвященный Древнему Египту. Древнему - со стороны людей живущих в этом времени. В этом зале Энкил впервые ощутил себя, как дома. Всё же многое из того, что было тут выставлено, было до боли знакомо. Могие вещи так и дышали воздухом Египта, Кемета.
- Папа, папа, я буду с тобой гулять! - услышал Энкил голос, которы мог бы принадлежать только маленькой девочке.
Мужчина с удивлением обернулся на голос. Но не то удивило его, что в музее оказался неизвестный ребёнок, а то, что эта девочка была такой же, как и он, вампиром.
- Хорошо, как скажешь, - только и смог произнести вампир, заметив, как за девчкой-вампиром бежит неповоротливый охранник.
С детьми-вампирами Энкил ещё дел не имел, да и их с Акашей сын рос без участия родителей. Во всяком случае Энкил им не занимался.

Музыка, что начала звучать, не трогала меня совсем, поскольку это было лишь слабое и крайне неумелое исполнение той же композиции, что я лично слышал тогда. Там музыка была ярче, громче, насыщенней. Да, значит мне скоро будет пора. Осталось дождаться определённых аккордов. Лишь изредка, краем глаза я наблюдал за Луи. И улыбался про себя. Я сидел изваянием сам себе, лишь мои тонкие пальцы неслышно для вампирского уха отстукивали знакомый ритм, звучащий сейчас. Что и говорить, я не жалел ни разу, что попал на тот концерт, в котором играл сам автор, сам композитор. Я до и после этого путешествовал, но нигде такого таланта я больше не встречал. И встречу ли? Мне об этом пока знать не дано. Но до этого времени не было ни одного человека-композитора, который смог бы своей музыкой коснуться самых глубин тех остатков, что люди зовут душой. Это удалось лишь одному единственному композитору. Его музыку я вряд ли забуду. Не знай, что он - человек, я бы подумал, что он - вампир. И вот сцена поднялась.
"Сейчас начнётся", - подумал я. - "А значит через пару минут настанет и моя пора, пора выхода!"
А Луи всё смотрел, как заворожённый. На сцене, импровизирующей лес, появилась она, девушка, обычная смертная. Я даже не знал её имени. Её выбирали мои "работники", двое из которых вели её за запястья. На лицо девушка была юна и миловидна, чистая и непорочная. Ещё одно лицо в моих сценах, показывающих, что каждый может умереть, Смерть не смотрит на внешность, пол и возраст, не смотрит, грешен ты, или невинен. На ней было неброское, но роскошное платье. Хотя с платьями дам, сидящих в качестве зрителей, оно не сравнимо - оно было сделано специально для театра. И поэтому не выглядело слишком дорогим. На лице "актрисы" застыл неподдельный ужас. Я лишь усмехнулся. Пока не время. Вот вампиры отпускают жертву и "скрываются" за "деревьями", дав девушке ощущение ложной безопасности. Я знал, что "актриса" немного не соображала, где она и куда попала. Она лишь испуганно крутила головой, как будто искала помощи, тех, кто поможет ей. А зрители? Они смотрели, перешёптывались.
"Пора", - тихо сказал сам себе я, и очень скоро, незаметно для других прошёл весь путь от ложа до сцены.

- А ведь Иветт права, скорее идемте в конюшни! Майк, помогай!
И все двинулись в конюшни, где кони удивленно рассматривали процессию, а некоторые даже пробовали кошачью лапку на вкус.
- Вот молодцы лошадки, все понимают, жуйте, жуйте, это вкусно, - одобрительно говорил Майк.
Вскоре конюшни тоже надежно были защищены от проникновения вампиров, а сытые лошади довольно улыбались. Растение им явно понравилось.
- Придется, Майк, нам еще принести кошачьей лапки, чтоб запас ее был неисчерпаем.
С этими словами Кэсси вдруг исчезла. И через некоторое время появилась вновь, неся корзинку с травой.
- Вот, бери из нее сколько надо, она всегда будет полной!
- И чего только мама не придумает, вот молодец-то! Ну а мне пора на службу, увольнительная скоро закончится, нельзя нарушать воинскую дисциплину!
И с этими словами Майки исчез. Кэсси вздохнула:
- Ну что делать - дисциплина. Ладно, он все равно придет на помощь, стоит только позвать. Впрочем, кроме сына, у меня еще и умницы-дочки есть. Ну смотри, Иветт, где еще надо расположить чудо-траву?

Энкил сидел в библиотеке Маарет в мягком и глубоком кресле, обитом чёрным бархатом. Задавшись целью познать через книги разных областей знаний все те события, которые он пропустил, будучи в состоянии очень долгого сна, он решил начать с самых древних времён. Причём Энкил взял те книги, которые относились к тому периоду, когда они с Акашей заснули, окаменев. Причём он выбрал из книг по истории те, что были про его Кемет, Древний Египет. И конечно же не обошлось книг про мифологию данной страны. И вот сейчас бывший царь Кемета сидел, углубившись в чтение, а рядом на маленьком деревянном столике стояло две стопки книг, посвященных Древнему Египту. Энкил не сомневался, что это лишь видение историков, обычных смертных, которые строили свои предположения и теории по вещам, которые нашли чуть ранее археологи, занимающиеся раскопками мест, где раньше обитали древние люди, где стояли рынки, дома и так далее. Энкил, живший в ту эпоху, и примерно представлявший быт и обычаи древних египтян, на некоторых моментах лишь качал едва заметно головой, поскольку некоторые вещи и детали, описанные в книге использовались чуть иначе, чем это могло быть на самом деле. Ведь война вампиров смертных коснулась лишь по части мифологии, почитании богов и так далее. Но не более того. Быт же и культура простых людей осталась той же, хотя бы в первые несколько лет. Было интересно Энкилу так же, кто правил вообще после них. И для него было странно читать "фараон", как правитель Египта. Ведь они с Акашей были именно Царём и Царицей, но никак не фараонами. Ведь была же Царица Клеопатра. Но почему мужчин-правителей называли фараонами, для Энкила это было своего рода загадкой. Он не понимал и озадачивался этому факту. Перевернув страницу, Энкил услышал звук открываюшейся двери и голос вампира, Луи, кажется, друга Лестата, из-за которого и пробудилась Акаша.
- Нет, не помешали, - тут обычно ставилось "молодой человек", но Луи был "молодым вампиром", хотя тон Энкила от этого не поменялся. - Тоже пришли знания получить?

Еретика Мариуса больше не было. Подданные Сантино доложили ему, что Мариус сгорел в огне и, прочитав их мысли, Сантино убедился, что ему говорят правду.
Но оставался юный вампир, воспитанный и совсем недавно обращённый Мариусом. Возможно, он ещё не окончательно погряз в ереси, быть может, его ещё удастся спасти?
Приблизившись к юноше, которого крепко держали двое самых сильных из его подданных, Сантино внимательно вгляделся в его лицо. Хотя на нём и отражался ужас, само лицо было прекрасно, точно у ангела, сошедшего с навеки потерянных для их племени Небес.
Сердце у Сантино переполнилось жалостью к этому юноше, болью от осознания того, что предстояло сделать. Судьба и так жестоко обошлась с этим мальчиком, отлучив его от Небес - а теперь ему, Сантино, предстояло причинить страдания и этому хрупкому телу.
Но сентиментальности в его существовании уже давно не было место.
- Ты - Амадео, - это было утверждение, а не вопрос. - Ученик еретика Мариуса. Я слышал о тебе, а теперь вот приходится увидеть собственными глазами. Судя по всему, ты очень многого не знаешь о вампирах, тешишь себя иллюзиями. Но тебе нужно только довериться мне, слушаться меня - и тогда тебе не причинят боли. Ты ведь не хочешь, чтобы тебе было больно?
Если бы удалось заставить Амадео понять, что он говорит всё это без тени враждебности! Но, отравленный сладкими и губительными речами Мариуса, Амадео наверняка будет видеть в нём врага. Остаётся только надеяться, что потом всё изменится.
Из угла раздался писк. Крысы, как всегда, пришли за угощением. Но на этот раз им придётся подождать.

- Здравствуй, Сет, - произнесла Мекаре.
Она узнала этого вампира. Несколько лет назад Сет со своим коллегой и другом Фаридом подвергли её медицинскому обследованию, пытаясь выяснить, можно ли вернуть ей разум. И пришли к выводу, что нельзя. Её сестра Маарет после такого вердикта сама едва не лишилась рассудка: вряд ли кто-то способен обрадоваться, узнав, что ему предстоит провести вечность с безумной сестрой.
Разум вернулся к Мекаре совсем иным путём. Тогда они с Джессикой остались одни и уснули, прижавшись друг к другу. Во сне Джессика позвала её за собой и велела следовать за чёрной кошкой. А потом верхом на гигантском орле они долетели до пещеры, где, по словам кошки, которая во сне обладала даром речи, находилось озеро, способное возвращать разум. Искупавшись в этом озере, Мекаре и нашла исцеление.
Разумеется, всё это было сном. Даже не её собственным, а сном Джессики, который Мекаре уловила телепатически, пережив при этом всё, что пережила во сне Джессика. Но, должно быть, вера в целительную силу несуществующего озера оказалась настолько сильна, что и в самом деле запустила работу каких-то центров в её мозгу. Во всяком случае, так они с Джессикой решили, когда позже обсудили события этого удивительного сна.
Нужно было сказать что-то ещё. Увы, Мекаре так давно не говорила с разумными существами, что не сразу могла сориентироваться.
- Как продвигается твоя работа? - спросила она наконец.

- Интересный феномен в том, что кто-то погиб тогда, кто-то выжил, когда Царь и Царица обратились в статуи. И это не смотря на то, во всех ещё тогда текла кровь "богов", - задумчиво усмехнулся я. - Но настоящих носителей этих имён, Осирис и Исида, никто никогда не видел. Все верили в них, но они никогда не существовали. Вампиров, впрочем, тоже не существовало. И поэтому люди охотно верили Царю и Царице. Ведь те так не были похожи на людей. Ведь вы и сами, наверное, помните, каким вы видели Лестата до того, как он вас обратил, какое впечатление он на вас-человека произвёл? И такими созданиями видели Акамшу и Энкила простые смертные люди. Впрочем, меня и других вампиров они так же считали богами. Война богов - звучит очень эпично.
Только вот прозвучало это не очень весело. Это скорее уж горькая ирония вышла, не иначе. Я не стал как-то реагировать на его отказ словами, просто пожал плечами, мол как хотите, дело ваше, месье де Пон дю Лак. Я и сам не был уверен, если честно, что выживу, что за противостояние ей Акаша не разорвёт меня, ну уничтожит.
- Никому не дано видеть будущее. Поэтому трудно предугадать, кто погибнет, кто останется в живых после этой битвы. Всё зависит от силы Тёмного Дара: кем он передан, кому, какая между обратителем и обращённым связь...
Тут я замолчал, как бы оборвав сам себя, вспоминая ещё факторы, которые влияют на крепость союза, и, соответственно, на силу Дара.
- Я давно заметил, - продолжил я весьма задумчиво. - Наспех созданные вампиры, как правило, слабы и плохо себя контролируют. Они опасны для всех, ибо у них разум маньше, чем у макаки. Перед обращением создатель и обращённый должны обращаться друг с другом, быть близки, в какой-то степени доверять друг другу. Пусть я не  шёл к тому, чтобы стать вампиром, но тем не менее я был доверенным лицом при дворце Царя и Царицы. Они доверяли мне, а я - им. Мы достаточно долго общались, знали друг друга. И пусть моё обращение было для меня неожиданностью, но Акашу я знал хорошо, как и она меня. Поэтому проблем в этом плане не возникло.

Наима! Этого имени Луи не слышал более полувека.
- Смотри, - тихонько сказал Луи Жанне. - Это настоящий единорог. И мы с ним, вернее, с ней, даже знакомы. Думаю, нужно представить ей тебя - ведь ты отныне моя дочь.
Он внимательно оглядел Жанну с головы до ног. Обитатели Театра вампиров ничего не оставили от её платья, поэтому Луи пришлось пожертвовать своей белоснежной рубашкой, чтобы Жанна смогла соорудить из неё подобие набедренной повязки. Сюртук тоже перешёл к Жанне, Луи же остался в одних штанах. Показаться в таком виде на людях было бы сложно, но Луи надеялся, что единорога это не смутит.
Взяв за руку Жанну, он пошёл навстречу Наиме.
- Рад тебя видеть, Наима, - искренне улыбнулся он. - Познакомься с Жанной. Со вчерашней ночи она стала моей дочерью.
Но правильно ли Наима всё поймёт? Не решит ли, что он обратил в вампира девушку, потому что ему надоело общество Иветт?
- Вчера я побывал в так называемом Театре вампиров, - произнёс он. - Все актёры этого театра - вампиры, которые убивают завлечённых в театр людей прямо на сцене - а зрители принимают всё за гениальную игру. Вчера Жанна едва не стала их жертвой, и чтобы спасти ей жизнь, мне пришлось сделать её себе подобной. Трудно поверить, что вампиры способны устроить такое посреди самого Парижа, а люди ни о чём не подозревают!

Итак, ответа на вопрос о бессмертии так и не последовало. При этом Джессика, судя по её энтузиазму, готова была стать обратно человеком хоть сейчас!
А для Сантино это означало только одно. Прощание. Потому что когда Джессика вернёт себе человеческую суть, её сознание тоже станет человеческим. И тогда она уже не сможет терпеть рядом с собой убийцу. Такого, как он.
Дни, проведённые в доме у Джессики, были словно наполнены солнечным светом и теплом, которые эта девушка принесла с собой в вечную тьму вампирского мира. Благодаря Джессике Сантино вспомнил, что это значит, когда ты не одинок. Теперь же его впереди ждёт лишь темнота ночи, с которой он привык сливаться, сидя за рулём чёрной машины в своём чёрном костюме и мчась куда-то по чёрной автостраде.
Поддавшись порыву, он оказался рядом с Джессикой, взял обе её руки в свои ладони.
"Моё солнце..." - пронеслось в голове.
- Ты будешь иногда... заходить посмотреть на крысок? - произнёс он слегка охрипшим голосом.
"А ведь она по-прежнему носит моё кольцо с изумрудом... Может, будет ей память обо мне".

Ночь выдалась тёплая. Даже тротуар, по которому шагали они с Сантино, всё ещё хранил солнечное тепло. Джессике захотелось скинуть туфли и остаться в одних сандалиях - вот только сандалии она оставила дома.
Сантино говорил, что этот Монастеро - не его родной, но всё равно, если судить по внешнему виду города, построен он был достаточно давно.
Жаль только, что на улицах пусто - летом темнеет поздно, и к тому времени, когда просыпаются вампиры, все обычные люди уже спят в своих постелях. Ну, почти все. Работают какие-то ночные бары и рестораны, но подобные развлечения Джессику уже давно не прельщали, хотя в человеческой юности ей и доводилось посещать такие места.
Сейчас же интереснее было просто бродить по тихим улицам, вдыхать аромат ночных цветов, ведя негромкую беседу с Сантино. Или сидеть, обнявшись, на скамейке и любоваться луной. Или станцевать на пустой городской площади старинный танец, которому её научил Сантино. Наверное, если бы на площади появился человек, он принял бы их за эльфа и фею - слишком бледны для людей были их лица, слишком грациозны движения.
Когда закончился танец, Джессика в шутку поаплодировала им обоим.
- Куда теперь направимся? - спросила она.
Но дождаться ответа от Сантино Джесси не успела.

В словах Наимы был смысл, но Луи, увы, не слишком хорошо разбирался в новомодном электрическом освещении и очень смутно представлял себе, как его отключить, не повредив линию электропередачи.
- Возможно, и стоило бы это сделать, - подумав, сказал он, - но я, к сожалению, не инженер, а человеческая техника развивается слишком стремительно, чтобы я успевал за всем уследить. Но можем сделать и так: едва Мори попытается зажечь свет, я тут же его выключу. При желании я могу двигаться настолько быстро, что человеческому глазу за мной не уследить, и у Мори возникнет иллюзия, что свет погас сам собой или что я погасил его каким-то мистическим способом. А за мгновение до этого он увидит моё лицо ярко освещённым. Кожа вампиров хорошо отражает свет, благодаря чему может показаться, что наши лица светятся сами собой. Кое-кому из нас приходится накладывать грим, чтобы не выдать себя людям в хорошо освещённом помещении, а если вампир явится перед человеком без грима - впечатление может быть воистину пугающим.
Взяв со стола керосиновую лампу, Луи поднёс её к самому лицу, чтобы его можно было хорошо рассмотреть: кожа неестественно бледна, а ярко-зелёные глаза так выделяются на её фоне, что кажутся горящими.

Слова Кэсси о том, что больше ни один вампир не способен причинить ему вреда, оказались для Сантино новостью. А вот при мысли о судьбе молодого кровопийцы хотелось рассмеяться, хотя Сантино всё-таки удержался от смеха: сам веками пил чужую кровь, так что, как говорится, чья бы корова мычала.
Злости к вампиру-неудачнику он не испытывал, а потому заботливо перенёс на скамейку рядом с отелем. Надо сказать, что непрошеный гость оказался достаточно тяжёлым: будь Сантино вампиром, нести такой вес ему было бы раз в десять проще.
У скамейки была резная спинка, к которой Сантино и прислонил недавнего кровопийцу.
- Сколько трудов, - пробормотал тот, не открывая глаз. - Сколько времени я искал Тёмный дар, и вот, пробыв бессмертным всего лишь одну неделю, вновь оказываюсь в этом человеческом теле! Что за насмешка судьбы!
А вот при этих словах Сантино едва удержался, чтобы не сжать кулаки.
- Слушай же, искатель бессмертия, - почти прошипел он. - Меня превратили в вампира, когда я был на грани смерти, и внушили, что отныне убийство - моё единственное предназначение в этом мире, что я обязан служить дьяволу, потому что таким образом послужу Господу. Я ненавидел убийства, которые совершал, и ненавидел за них самого себя. То, что ты называешь Тёмным даром, стало для меня страшным проклятием, а обратное превращение - освобождением. А ты, начитавшись историй о вампирах, решил стать вампиром добровольно! Видимо, тебе нечем больше в жизни заняться, раз ты принялся искать бессмертия за чужой счёт.